Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При этом, безусловно, никоем образом нельзя сбрасывать со счетов фигуру самого А. Н. Косыгина, которому в последние годы посвящено немало разного рода работ, в том числе целое диссертационное исследование А. С. Кудашина[217]. Разные исследователи по-разному определяют истоки его «рыночных воззрений». Кто-то, например Р. М. Нуреев и В. И. Андрианов[218], ищут их в далекой юности будущего премьера, когда после окончания Петроградского кооперативного техникума в 1924–1930 годах он работал в Сибири на разных, в том числе руководящих, постах в органах районной, городской и областной потребкооперации. Другие авторы, в частности Я. С. Ядгаров[219], сетуя на то обстоятельство, что «косыгинские воззрения пока еще не получили целостной научно-практической оценки», уверяют, что А. Н. Косыгин весь период своего нахождения на высших партийно-государственных постах, начиная с марта 1939 года, всегда выступал в роли «реформатора», уделяя особое внимание проблемам перестройки системы текущего и перспективного планирования, производительности труда, материального стимулирования и технического прогресса. Третья группа авторов, например А. А. Замостьянов[220], полагает, что эти идеи поселились в голове премьера только в послевоенный период, когда по личному указанию И. В. Сталина, будучи министром финансов, а затем и министром легкой промышленности СССР, он принимал активное участие в разработке и введении системы сдельной оплаты труда на заводах и фабриках ряда промышленных отраслей. Наконец, еще одна группа авторов, в частности Ю. Я. Ольсевич, Г. В. Будкевич и В. Н. Лисовицкий[221], полагает, что эти воззрения пришли к нему гораздо позже, только в первой половине 1960-х годов, когда он подробно ознакомился с опытом реализации югославской модели самоуправленческого социализма и западной теорией конвергенции, авторами которой были Я. Тинберген и Дж. К. Гэлбрейт. О значительном влиянии югославской модели социализма на воззрения А. Н. Косыгина говорят и другие авторы, в частности начальник секретариата и помощник премьера по внешнеполитическим вопросам Б. Т. Бацанов и авторитетный специалист по истории российской и советской экономики профессор Р. А. Белоусов[222].
Как известно, своеобразный итог этой дискуссии подвел сентябрьский 1965 года Пленум ЦК, о котором мы скажем чуть ниже. Здесь же отметим, что, по мнению целого ряда авторов, в итоге команда Е. Г. Либермана — В. С. Немчинова потерпела поражение. Было очевидно, что значительная часть как научного сообщества, так и управленцев-практиков была «не готова отказаться от «сталинской» экономической модели». В результате, по мнению Г. И. Ханина, сама косыгинская реформа, по сути, не стала реформой, поскольку она «очень напоминала проведенные в конце 1950-х годов в ряде восточно-европейских стран меры по децентрализации экономики, которые быстро показали там свою неэффективность и вредность»[223]. А по мнению Л. Н. Лазаревой, победу в этом споре одержали «центристы», поскольку новая реформа пошла по пути «изменения количества и состава централизованно планируемых показателей, а «харьковская система», зажатая в узкие рамки директивного планирования, как и предупреждал сам Е. Г. Либерман, потеряла свою эффективность». Явно компромиссный характер доклада А. Н. Косыгина на сентябрьском Пленуме ЦК «оставлял еще возможность для маневра в сторону рынка». Но, как всегда, на переломных этапах советской истории решающим фактором оказалась воля политического лидера. Внутренняя убежденность Л. И. Брежнева, да и других лидеров страны, прежде всего Н. В. Подгорного, в том, что можно обойтись без реформирования управленческой модели и «страх перед гранью, отделяющей советскую плановую экономику от экономики рыночной, свидетельствовали о том, что экономический волюнтаризм, казалось бы, преодоленный в теории, так и не был искоренен на практике»[224].
Между тем ряд современных авторов (М. Ф. Антонов и С. Е. Мишенин[225]), считают, что А. Н. Косыгина с полным основанием можно назвать «верным ленинцем», поскольку именно он «сумел незаметно для строгой партийной общественности внедрить, по существу, новый вариант ленинского НЭПа». Тем самым косыгинская реформа, по мнению этих авторов, «нанесла сильный удар по идеологическим основам советского общества», поскольку второй раз за всю «послеоктябрьскую историю» советскому народу вместо «глобально-планетарного взгляда» и «презрения к житейским мелочам их личной жизни» предложили «обывательское» мировоззрение, призывая сосредоточиться на поисках выгоды для своего коллектива».
Надо сказать, что в последнее время в научной литературе и публицистике особое место стали уделять так называемой глушковской реформе, которую целый ряд авторов рассматривают как реальную альтернативу либермановско-косыгинской реформе. Как считают В. Д. Пихорович, В. Н. Лисовицкий и другие авторы[226], это была радикальная «технократическая» реформа, основанная на тотальной информатизации всех экономических процессов, которая была предложена вице-президентом АН УССР, директором Института кибернетики академиком Виктором Михайловичем Глушковым. Будучи главой Межведомственного научного совета по внедрению вычислительной техники и экономико-математических методов в народное хозяйство СССР при ГТНК СССР, он предложил в качестве альтернативы возврата на рыночные, а по сути буржуазные нэонэповские рельсы, свою новаторскую программу тотальной информатизации экономических процессов с применением Единой системы планирования и управления (ЕСПУ), которая должна была базироваться на Единой государственной сети вычислительных центров (ЕГС ВЦ).
Как явствует из работ ряда историков науки (Б. Н. Малиновский, Л. Грэхэм, В. А. Долгов, А. В. Кутейников[227]), саму эту идею академик В. М. Глушков впервые почерпнул из публикаций одного из пионеров советской кибернетики Анатолия Ивановича Китова, автора известной научной работы «Электронные цифровые машины», которая была опубликована еще в 1956 году. Именно полковник А. И. Китов, будучи тогда начальником Вычислительного центра № 1 Министерства обороны СССР, в январе, а затем в октябре 1959 года направил в ЦК на имя Н. С. Хрущева две служебные записки, в которых предложил идею создания единой автоматизированной системы управления для Вооруженных сил СССР и для народного хозяйства страны на базе сети вычислительных центров Министерства обороны СССР, получившую кодовое название проект «Красная книга»[228]. По его мнению, все эти предложения, в том числе по созданию единого координирующего органа — Государственного комитета управления — позволят сделать резкий, подлинно революционный прорыв в использовании ЭВМ и «обогнать США, не догоняя их». Для рассмотрения этого предложения ЦК дал указание создать специальные комиссии. Первая комиссия, которую возглавил бывший заместитель министра обороны председатель Научного совета АН СССР по проблемам кибернетики адмирал-инженер А. И. Берг,