Алексей Максимович заметил, что нос и глаза старушки покраснели. Он погасил верхний свет, притащил стул, сел напротив:

— Рассказывайте, почему плачете?

— Зачем вам это?

— Вообще-то я ваш лечащий врач. А от переживаний у вас нелады с давлением и сердцем.

— Понимаете, доктор, — решилась Татьяна Тихоновна, — это все семейные неурядицы. Я им никому не нужна!

— Мне кажется, вы ошибаетесь! Они же приходят к вам — и дочка, и внучка.

— Приходят! Но они меня совершенно не слушают! Им не нужны мои советы ни про прически, ни про одежду. О жизни я уж вообще не говорю! — От возмущения Татьяна Тихоновна даже повысила голос.

— Может, они просто хотят жить по-своему? — предположил доктор.

— Хотят, именно этого они и хотят. Но ведь у меня жизненный опыт! А у них что?

— У них — желание его приобрести. Стоит ли из-за этого так расстраиваться?

— Вы представляете, моя внучка переехала жить к молодому человеку. Что теперь люди скажут?! Мало мне было ее странной прически!

— Какие люди? — искренне не понял Алексей Максимович.

— Не знаю, соседи. Или родственники… Или… Да какая разница!

— Так, может, это просто не важно? — Доктор растерялся.

— Ах, вы тоже молодой, ничего не понимаете! Разве можно девушке так просто переехать к молодому человеку? Это же неприлично!

— Мне кажется, — осторожно начал Алексей Максимович, — вы все-таки немного преувеличиваете! Переехала и переехала! Главное, чтобы человек был хороший!

— Удивительно, как легкомысленно ваше поколение относится к семейной жизни, к обязательствам, — рассердилась Татьяна Тихоновна. — Впрочем, извините меня, вы тут ни при чем! Я должна поговорить с дочерью, это она так ужасно воспитала свою дочь, а мою внучку!

— Знаете что, не нужно вам ни с кем разговаривать. Пойдемте лучше давление померяем, потом укол сделаем, потом снотворное примем. А все разговоры — категорически завтра. И не спорьте. — Алексей Максимович говорил решительно.

Татьяна Тихоновна послушно пошла на пост, где Зоя померила ей давление. Давление, конечно же, оказалось повышенным.

— Вот смотрите, до чего вы себя этими переживаниями довели, — не удержался Алексей Максимович от докторского нравоучения. — Девочкам вашим хорошо, и все у них хорошо. А вы переживаете, давление поднимается. Так мы с вами никогда лечение не закончим.

Татьяна Тихоновна ничего не ответила. Алексей Максимович понял, что пациентка с ним не согласна, но все-таки главный здесь он.

— Зоя, давай вечерний укол, потом таблетку от давления и снотворное, — скомандовал он громко. И тихонько добавил: — А когда закончишь, приходи в ординаторскую, хоть чаю за весь день спокойно попьем.

— Ладно. Сейчас я все сделаю, Алексей Максимович. Пойдемте, Татьяна Тихоновна, — бормоча что-то успокоительное пациентке, Зоя повела бабушку в палату.

— Вот почему у тебя нормальная прическа? — услышал Алексей Максимович. — Потому что тебя родители правильно воспитывали. И к молодым людям ты наверняка не переезжаешь.

Алексей немного подождал, не сообщит ли Зоя, что молодые люди сами переезжают к ней, но слов девушки не разобрал.

— Нет, нет и нет! — продолжала спорить Татьяна Тихоновна. — В наше время девушки так себя не вели!

Алексей посочувствовал Зое и понадеялся на ее профессиональное терпение. Профессиональное — как будущего психолога, а не как медсестры.

Зоя вернулась только через пятнадцать минут:

— Уф, какая же старушка упрямая! Леша, давай все-таки чаю попьем.

— И никакого чая! — громогласно возвестила неизвестно откуда взявшаяся Галина Марковна. — Идемте в сестринскую, я там целый ужин накрыла! Как-никак событие у вас!

— Ой, Галина Марковна… — Зоя густо покраснела.

— Что Галина Марковна? Ты же не каждый день замуж выходишь! Матери-то хоть позвонила? — Галина Марковна знала Зоину историю.

— Нет еще. Завтра позвоню.

— Я тоже еще маме не сказал, — заступился Алексей.

— А у вас мама где? — подозрительно прищурилась Галина Марковна.

— Дома, наверное. — Он растерялся. — Не знаю, может, в гости пошла или еще куда.

— А дом где? — казалось, Галина Марковна решила повторить подвиг Лешиной мамы и побыть следователем. Но пытала она, конечно же, не Зою.

— Тут недалеко. Несколько остановок на автобусе, — сдался Алексей Максимович на милость победителя. — Мама — художник, папа — врач.

— Извините. Это я так. За ней же тоже присмотр нужен! — Она глянула на Зою.

— Ничего за мной не нужно! — Зоя уже разливала чай. — Давайте поедим, пока все тихо.

— Тоже верно, — одобрила Галина Марковна. — Я как знала. Пирожков принесла.

— Неужели сами пекли? — попробовал подлизаться Алексей Максимович.

— Да вы что, доктор! Не хватало мне забот! Тут прекрасный ларек напротив. Там пирожки и с мясом, и с капустой, я даже осетинский пирог прикупила!

— А у меня с собой котлеты домашние! — похвасталась Зоя.

— Когда ты успела? — удивился Алексей.

— Так я же дома с утра была!

— Точно. Только я не знал, что ты готовить умеешь.

— Умею. Я же давно одна живу.

— Мне казалось, что, когда один живешь, вообще не готовишь! — пожал плечами Алексей Максимович.

— В принципе да. Но иногда есть хочется, — призналась Зоя. — В холодильнике что-нибудь заваляется, вот и готовишь.

В это время на посту запищала сигнальная лампочка. Все трое выбежали в коридор.

— Доктора, доктора! — Навстречу им бежала Жанна Михайловна. — Алексей Максимович, как хорошо, что вы здесь.

— Что произошло? — Он заспешил в палату, из которой выскочила встревоженная пациентка. В коридор начали выходить другие больные, привлеченные необычным шумом.

— Татьяна Тихоновна… — Жанна Михайловна задыхалась от волнения. — Она говорила по телефону и вдруг так побледнела и, кажется, сознание потеряла. Я дернула за такую веревочку и скорее за вами побежала.

— Вы все правильно сделали, — похвалил ее доктор, уже влетая в палату. — Так, я прошу всех, кто может ходить, выйти. Галина Марковна всем даст успокоительное.

— Хорошо, доктор. Девочки, пойдемте! — скомандовала Жанна Михайловна.

— Татьяна Тихоновна, вы меня слышите? — Алексей Максимович нащупал пульс и отметил, что он ритмичный и не слишком ускоренный.

— Слышу, — слабым голосом ответила Татьяна Тихоновна.

— Вот и хорошо. — Алексей Максимович измерил давление. Тоже почти нормальное. — У вас сейчас болит что-нибудь?