сходство с той, которую на прошлой неделе увели из извозчичьей конюшни.

– Пари держу, что это не Швед Сид, – сказала Анжела.

– Присоединяюсь, – сказала Зерлина. – Ставлю все, что есть.

– Дам десять к одному, – сказала Анжела.

Ставить против близняшек, даже с такими цифрами, никто не торопился.

– А почему нет-то? – поинтересовался Бенни.

– Да потому что он в тюрьме сидит, – объяснила Зерлина. – Вот почему. Его взяли на прошлой неделе – крал стирку с веревки у старой миссис Пирсон.

– А посадили его на месяц, – дополнила рассказ Анжела.

– Хммм, – сказал задумчиво Бенни. – Однако незадача. Стал быть, нам предстоит изучить каждую чертову коробку спичек в Ламбете. Всякий раз, как кто-нить зажигает сигару, придется подбирать за ним спичку и смотреть, не шведская ли она.

– А если у него еще и ботинки в желтой грязи, он наш! – подхватил Гром.

На том и порешили.

Банда рассредоточилась и отправилась на поиски шведских спичек, желтой грязи и столового серебра на десять тысяч фунтов.

Вечером Дик должен был повести Дейзи в мюзик-холл. Близнецы тоже собирались с ними, чтобы надзирать за процессом… но тут вмешалась их мать, которая и слышать об этом не хотела. Она подняла взор от стола, где катала очередные макароны, и ее темные глаза грозно сверкнули.

– Что вы пристать к бедный бамбино? – прорычала миссис Перетти. – Оставить его уже в покое! Парень и так нервничаэт, стэсняется, а тут еще всякие глупые рожи талдыкать ему делай то, говори это! Вы его уже совсем замучить, я вам глотку режь!

Могучая, испачканная по локоть в муке рука потянулась за ножом, и близняшки, не дожидаясь драматического развития событий, спешно оставили плацдарм. Перерезать своим дочерям горло миссис Перетти обещала каждый божий день, сколько они себя помнили. На самом деле это говорило лишь о том, как сильно она их любит, и девочки всегда были рады услышать такое от матери – сразу как-то чувствуешь, что в мире все в порядке и идет своим чередом. Однако необходимости выдать Дику подробные инструкции о том, как вести себя с Дейзи наедине, это не отменяло.

Резонно рассудив, что незадачливый ухажер придет к театру заранее, чтобы как следует пострадать на досуге, они устроили на него засаду у крыльца аж за три четверти часа до начала шоу.

Жертва не заставила себя долго ждать.

Вечер стоял солнечный.

Дик на ходу усиленно грыз ногти и бормотал что-то себе под нос.

– Да что я могу сделать-то! – возопил он. – Вы только поглядите на меня. От меня ж одна тень осталась! Да будь она боксер-тяжеловес, я б на три раунда против нее вышел – и то б так не нервничал. Если бы только я знал, о чем с ней говорить…

– Затем мы и пришли, придурок, – успокоила его Зерлина. – Просто слушай нас и делай, как мы сказали, делов-то.

– Женщины, прежде всего, любят лесть, – сказала Анжела, признанный эксперт по личным отношениям. – Ты скажешь ей, что ее глаза – как звезды.

– А губы – как вишни, – встряла Зерлина.

– Вишни? – изумился Дик. – Вы точно уверены?

– А ну, не перебивай! – отрезала его наставница. – Так. А вся она при этом – как моднявая люстрация.

– Что еще за моднявая люстрация? – слабым голосом переспросил Дик.

Этого близнецы точно не знали, но ответ у них все равно нашелся – у них вообще на все имелись ответы.

– Это такая… особая дамская штучка, – сказала Анжела. – Вот увидишь, ей понравится. Так. А в перерыве ты ей купишь апельсин.

– А во втором действии эдак придвинешься и шепнешь на ухо: «Дейзи, ты окажешь мне честь быть моей гостьей на Балу газовщиков?»

– А она тебе скажет: «Дьявол, Дик, а ты как думаешь!» А ты ей: «Ну с ума сойти, Дейзи, я тебя люблю». А она…

– Она идет!

И двойняшки стремительно скрылись, пока Дейзи их не увидела.

Вот ведь мелкие бесы, нервно подумал Дик: только что были тут, нашептывали тебе всякие каверзы, и ррраз! – уже нету. А вместо них стоит Дейзи, прелестная как никогда.

– Привет, Дик, – нежно сказало видение.

Он булькнул с такой силой, что чуть не проглотил собственную голову, и хрипло каркнул:

– Привет, Дейзи.

И что же теперь, начинать льстить с места в карьер? Или все-таки сначала внутрь зайти? К счастью, очередь продвигалась быстро, и Дик просто не успел ничего сказать, пока не купил билеты и не утвердился со своей дамой в середине партера. В оркестровой яме уже настраивались музыканты; впереди в свете софитов пламенел алый занавес, поблескивала золотом лепнина, а ложи и балконы были битком набиты веселой публикой, которая громко болтала и смеялась. Дик в полном отчаянии оглянулся по сторонам: увы, помощи ждать было неоткуда. Хошь не хошь, а придется заговорить.

Что эти проклятые близнецы там советовали? Все как на зло напрочь вылетело у него из головы…

– Эээ… – начал Дик.

– Да, Дик? – ласково спросила Дейзи.

– Ты выглядишь как фонарь, – разродился, наконец, ее кавалер.

– Что?!

– Нет, люстра!

– Люстра?

– Ну, или что-то в этом роде… Я хотел сказать…

Что ответила ему на это Дейзи, Дик так и не узнал, потому что в этот миг грохнул оркестр, бодро зарядив «Айда в наш старый “Бык и куст”!» – и девушка отвлеклась на сцену, где как раз поднимали занавес.

В первом отделении они посмотрели мистера Гомера Симпкинса, Лирического Тенора; Венгерских Летучих Спиральных Велосипедистов мадам Тароши; мистера Пэдди О’Флинна, Весельчака-Лилипута с Изумрудного Острова; и Луизианских Игрунов на Банджо (из Луизианы). После каждого номера Дик поворачивался к Дейзи и даже начинал что-то говорить, но мужик, объявлявший программу, орал всяко громче, а зал покатывался со смеху над его шутками, так что Дику оставалось только беззвучно хлопать ртом, как вытащенная на берег треска.

Но, в конце концов, настал и антракт.

– Мне понравились Спиральные Венгры, Дик, – прощебетала Дейзи. – А тебе?

– Да. Понравились. Да, – согласился он. – Гм. Слушай, Дейзи…

– Да, Дик?

– Эээ… – начал он.

Что эти чертовы близнецы еще велели ему сказать? Там определенно как-то фигурировали ночь и небо…

– Твое лицо, – запинаясь, выговорил он.

– К нему что-то прилипло?

– Оно… как луна.

– Луна?

– Да нет, не луна. Там что-то другое было… Гм.

Зрители на заднем ряду внимательно слушали их беседу и, кажется, наслаждались вовсю. Дик промокнул обильно вспотевший лоб платком в крупный красный горох. Наверное, все-таки разумно будет вернуться к осветительным приборам… хотя и с ними все как-то не задалось. Тут взгляд его упал на алый занавес – и Дик вспомнил все!

– Твои глаза – они как вишни,