— как ее там — Северной Песчаной Стены и посылать сигналы фонарями, ожидая, пока эта ведьма Макадра уберется восвояси!

— Возможно, она или ее министры еще в Масалыме, — сказал Рамачни. — В любом случае принц Олик свергнут. Теперь вы понимаете, как глупо было бы с нашей стороны вернуться, Кайер Виспек? Там нас ждет только смерть.

— На север, — сказал Дасту, явно потрясенный. — Значит, они собираются пересечь Неллурок и покинуть нас навсегда. Мы никогда больше не увидим свой дом.

Герцил с состраданием посмотрел на Дасту:

— Когда ты в последний раз видел дом, парень? Когда ходил по улицам Этерхорда в качестве шпиона? Когда сидел за столом своей матери, скрывая тот факт, что ее сын учится перерезать горло, прятать тела, варить не имеющие вкуса яды? Даже если ты вернешься в Этерхорд, ты останешься существом из тени, больше притворяющимся, чем проживающим жизнь, если только не порвешь с Сандором Оттом. Твой дом был потерян в тот день, когда ты присоединился к Тайному Кулаку.

— Иди и утопись, — огрызнулся Дасту, — хотя утонуть гораздо приятнее, чем то, что уготовано всем нам. Мы будем жить и умрем в этой забытой Рином стране, окруженные такими, как они, — он махнул в сторону Болуту и Лунджи, — и с нами будут обращаться как с животными, как с обезьянами. То есть, если мы не превратимся в обезьян, как твой питомец смолбой...

Кулак Таши сжался; она увидела, как ломает зубы Дасту, увидела ту же ярость в глазах Пазела. Но прежде чем она успела пошевелиться, что-то метнулось к юноше. Энсил с несравненной скоростью икшель запрыгнула на плечо Дасту. Одна рука вцепилась в его рваную рубашку. Другая приставила меч к мягкой плоти у него под глазом.

— Если ты посмеешь сказать еще хоть слово...

Дасту затаил дыхание, неподвижный, если не считать бегающих глаз.

— Энсил, — сказал Рамачни, — отойди от юноши.

Тишина. Плот подпрыгивал и поворачивался. Затем, быстрая, как кузнечик, Энсил отпрыгнула от Дасту и приземлилась у ног Герцила. Не сводя глаз с Дасту, она убрала клинок в ножны.

— Это новая жизнь, с новыми требованиями, — сказал Рамачни, — и первое из них: мы держимся вместе. Дайте старой ненависти угаснуть: вы обнаружите, что она исчезнет, как сон, если вы позволите ей это сделать.

— Не думай, что я насмехаюсь над твоей прошлой преданностью, — сказал Герцил, — ведь разве она не была и моей? Нам нужны твои навыки, Дасту из Этерхорда. Оставайся с нами.

Мрачные эмоции заиграли на лице юноши. Он дотронулся до своей щеки возле глаза.

— Ползуны чуть не потопили наш корабль, — сказал он. — Я не знаю, зачем ты притащил их с собой. Но одна из них мертва. Избавься от другой, и мы поговорим о том, как действовать в команде.

— Некоторые более преданы ненависти, чем другие, Рамачни, — сказала Энсил.

— Стол моей матери, — фыркнул Дасту. — Может быть, так было и с тобой, Станапет, с твоими фермами и поместьями. Но что касается меня, то я нашел свой дом, когда присоединился к мастеру Отту. Первый в моей дерьмовой жизни. Я не собираюсь отказываться от него и искать другой, хотя в этой компании явно такая мода.

Сгустился туман. Стены каньона то появлялись, то исчезали из виду. Это приводило в замешательство, но Таша знала, что так безопаснее: если маукслар вернется, они будут спрятаны почти так же хорошо, как и раньше. Река текла быстро, и, глядя вниз, в ее глубины, Таша все еще воображала, что видит темные прожилки и чувствует головокружение от бесконечного пространства.

В какой-то момент после полудня Лунджа внезапно призвала к тишине. Слабый, глубокий звук эхом разнесся по каньону.

— Барабаны хратмогов, — сказала Лунджа. — Таким образом эти существа посылают сообщения. Я часто слышала их по дороге в Васпархавен.

Таша напряглась. Она видела единственного хратмога, погибшего в пасти одного из огромных похожих на кошку скакунов по имени сикуна. Даже мертвый, хратмог был угрожающим — вооруженный топором, покрытый мехом гуманоид с огромными руками и полным ртом ножеподобных зубов.

— Как ты думаешь, Лунджа, они нас заметили? — спросила она.

Лунджа покачала головой:

— Когда хратмоги замечают врага, их барабаны умолкают, если только они не боятся разгрома. Сама тишина предупреждает другие группы этих существ. Мы, стражи Масалыма, узнали это благодаря множеству засад, множеству смертей.

Барабаны зазвучали снова, еще слабее, но на этот раз эхо донеслось с низовьев реки.

— Они просто говорят здрасте, я бы не удивился, — сказал Большой Скип. — Восемь склянок, здрасте, сэр.

— Что ж, — сказал Герцил, — лучше узнать о них, пока они еще далеко. — Он прищурился, глядя на стены каньона, и Таша почти услышала его мысли: Трудный подъем. Для некоторых из нас — невозможный.

Они поплыли дальше и больше не слышали барабанов. Вскоре Нипс снова оказался рядом с ней, неудобно близко. Таша пыталась вовлечь Пазела в их болтовню, но он держался подальше от них обоих, что сводило ее с ума. Она боялась за Нипса. Он был лучшим другом Пазела; такое поведение, должно быть, было побочным эффектом чумы. Он потянулся к ее руке, и она позволила ему взять ее. Ей была невыносима мысль о том, что она причинит ему боль в эти, возможно, последние дни его жизни как человека.

Иногда он краснел от возбуждения. «Я этого не ожидал, — сказал он. — Того, что я чувствую. Это так хорошо». Таша отвернулась, вытирая глаза. Неужели им придется привязывать его, как животное? Будут ли у него моменты просветления, осознания того, кем он стал?

Ближе к вечеру из тумана вырисовался песчаный берег: остров, увенчанный дубами и кедрами, разделяющий реку надвое.

— Налево или направо? — спросил Болуту.

— Ни то, ни другое, — сказал Герцил. — Двадцать минут на берегу, чтобы умыться и размять ноги.

Они вытащили плот на берег. Нипс подскочил и помог Таше подняться на ноги. Она увидела, как Пазел бросил взгляд в их сторону и быстро отвернулся.

— Некоторые лозы порвались, — сказал Герцил. — Иди сюда, Неда, и помоги мне поднять раму. Ты тоже, Ундрабаст.

Таше захотелось убежать. Она прошествовала по затянутому туманом берегу и скрылась за деревьями. Пройдя с десяток ярдов, она зашла за дуб, затем высунулась наружу, чтобы посмотреть. Остальные