И это было все. И этого было достаточно. Но я снова и сноватрогал кости, проводя по ним рукой, я еще раз осмотрел клюв, я еще раз подержалчелюсть. Почему — я не мог дать себе отчет до того мгновения, пока гротесковоевидение Гамлета не просочилось в мой мозг. Или это действительно былонелепостью? Затем мне на память пришла цитата из Лорен Эйсли: «…Мы всепотенциальные ископаемые, все еще несущие в своих телах грубость прежнихсуществований, отметки мира, в котором живые существа текли с немного большимпостоянством, чем тучи от эпохи к эпохе». Мы вышли из воды. Этот парень, скелеткоторого я трогал, всю жизнь провел там. Но оба наших черепа были построены изкальция, морского вещества, избранного в самые ранние наши дни и ставшеготеперь неизменной частью нашего организма; в обеих черепах размещался большоймозг — схожий, но все же разный; оба казались содержащими центр сознания,разума, осмысления окружающего со всеми сопутствующими удовольствиями, скорбямии различными вариантами смерти, которое влечет за собой существование, проведянекоторое время внутри этих маленьких твердых кусочков карбоната кальция.Единственная существенная разница, которую я ощущал, была не в том, что этотпарень рожден дельфином, а я — человеком, а скорее в том, что я покуда еще жил— очень маленькое время по меркам шкалы времени, по которому я странствовал. Яотдернул руку; хотел бы я знать, испытаю ли я неудобство, если мои останкибудут когда-либо использованы в качестве орудия убийства.

Не имея больше причин оставаться здесь, я собрал свои книги,закрыл дверь и ушел.

Вернувшись в свой коттедж, я положил на стол у кроватипринесенные книги и оставил ночник включенным. Я снова вышел через заднююдверь, которая вела на маленький и относительно тесный внутренний дворик,удобно расположенный справа у края острова со свободным видом на море. Но я неостановился, чтобы праздно полюбоваться пейзажем. Если другим дозволено былопрогуляться и подышать свежим воздухом, то почему этого нельзя сделать и мне?

Я прогуливался, пока не нашел подходящее место; маленькуюскамейку в тени амбулатории. Я сел там, очень хорошо укрытый, и в то же времяимея полный обзор коттеджа, который недавно покинул. Я ожидал долгое время,чувствуя, что поступаю подло, но слежку не прекращал.

Минута тянулась за минутой, и я почти уже решил, что ошибся,что запас, взятый из предосторожности, израсходован и что ничего не случится.

Но вот дверь в дальнем конце конторы — та, через которую явошел в прошлый раз — открылась, и показалась фигура человека. Он направился кближайшему берегу острова, а затем так изменил походку, чтобы это казалосьпростой обычной прогулкой тому, кто только что заметил бы его. Он был высок,почти что с меня ростом — и это сужало поле поиска, так что мне было почти чтонеобязательно ждать и смотреть, как он войдет в коттедж, предназначенный дляПола Валонса, и немного погодя увидеть, как внутри вспыхнул свет.

Немного погодя я улегся в постель со своими дельфиньимикнижонками и размышлял над тем, что некоторые парни, похоже, все делают кружнымпутем, а потом ломают себе голову, досмотрев пакет с машинописным текстом,который дал мне Дон, не для того ли меня родили, чтобы привести все в мире впорядок?

На следующее утро, во время самой муторной фазы пробуждения,когда ты уже проснулся, но кофе еще не пил, я побрел по своей комнате и чуть неспоткнулся о что-то на полу. Но все же не споткнулся, перешагнул — возможно,даже чуть наступив, прежде чем сознание зарегистрировало его существование.Некоторое время эта штука валялась, а затем возможное значение ее дошло доменя.

Я остановился и поднял ее — продолговатую твердую записку вобертке, которую, я сообразил сразу, подтолкнули под заднюю дверь. По крайнеймере, она лежала возле нее.

Я взял ее с собой на кухонный стол, разорвал и открыл,извлек и развернул бумагу, которая была запечатана. Отхлебнув из чашки кофе, япрочитал плотно отпечатанное послание несколько раз:

«Прикреплено к грот-мачте в обломках затонувшего судна околофута под илом».

И все. Вот и все.

Но я неожиданно полностью проснулся. Это было не простопослание, которое я нашел весьма интригующим, гораздо важнее был тот факт, чтонекто выделил меня в качестве адресата. Кто? И почему?

Где бы это ни было, а я уверен, что там было нечто — я былгораздо больше обеспокоен тем, что кто-то осознал настоящие причины моей работыздесь, и я сделал невольный вывод, что эта персона слишком много обо мне знает.Шерсть у меня встала дыбом, в крови заиграл адреналин. Ни один человек не зналмоего имени; такое знание несло опасность самому моему существованию. В прошломя даже убивал, чтобы защитить свое инкогнито.

Моим первым побуждением было бежать, бросив дело, избавитьсяот своей новой личины и спасти себя способом, знатоком которого я стал. Нотогда я никогда не узнаю, кто, где, как, почему и каким образом раскусил меня,обнаружил. Самое главное, кто это был.

И, изучив послание еще раз, я не был уверен, что успешноебегство будет означать для меня конец опасности. Ибо не было ли в запискеэлементов принуждения? Не выраженного словами шантажа, намека на определенноеприказание? Письмо словно бы говорило: «Я знаю. Я молчу. Я буду молчать. Ибо тыдолжен кое-что для меня сделать».

Конечно, мне надо отправиться проверить обломки корабля,хотя я должен дождаться окончания дневных работ. Но ломая себе голову над тем,что я могу там найти, я решил обращаться с этим осторожно. Впереди целый деньразмышлений над тем, где я мог проколоться, и у меня есть время обдумать самыенадежные меры самозащиты. Я потер свое кольцо, в котором дремали смертоносныеспоры, затем встал и отправился бриться.

В этот день нас с Полом послали на Станцию-Пять. Обычныеработы — проверка и обслуживание. Скучно, безопасно, рутинно. И мы едва ливспотели.

Он не подал виду, что не знает, где я был вчера вечером.Более того, он даже несколько раз сам заводил разговор. Один раз он спросилменя:

— Ну: как, были в «Чикчарни»?

— Да, — ответил я.

— И как он вам?

— Вы были правы. Забегаловка.

Он улыбнулся и кивнул.

— Попробовали что-нибудь из их фирменного? — спросил он чутьпогодя.

— Только чуток пива.

— Это самое безопасное, — согласился он. — Майк, мой друг,который погиб, частенько захаживал туда.

— О?

— Я ходил с ним поначалу. Он заказывал что-нибудь, а я сидели ждал, пока он не спуститься.