– Мотя, мы это уже обсуждали, – с досадой сказала Доротея. – Не начинай.

Все в архиве знали, что Матвей Ильич давно и безнадежно влюблен в Доротею. Но кто такой Матвей Ильич против Доротеи? Чудовище и красавица, образно выражаясь. Мотя – толстый спокойный мирный человек, ему самое место в архиве, а Доротея… Доротея! Доротея – маха, баядерка, одалиска… Просто красотка, наконец. Все архивные дамы завидовали Доротее, представляя себе ее яркую, как комета, жизнь вне архива. Это на работе она серьезная и кругом положительная, а на самом деле… ух! Безнадежная любовь Моти к Доротее не вызывала интереса и воспринималась как, скажем, серый осенний денек, когда с утра уже ясно, что солнца не будет, а будет холодно и, возможно, дождь. То есть никак. Никому не интересно, что Мотя смотрит на Илону бараньими глазами. Неинтересно и несмешно. Потому что Мотя скучный положительный мужчина. Не столько даже мужчина, сколько личность. Мужчина – это рыбалка, секс или велосипед хотя бы. А Мотя собирает марки, читает научную фантастику на английском, воспитывает пару десятков кактусов. Раз специально принес из дому похвастаться: цветет раз в сто лет, и вот зацвел! Восторг неописуемый! А цветочек рябенький, желтый с коричневым, похож на жабу, пахнет тоже… странно… Мотя ходил именинником, народ шарахался – думали, где-то под полом сдохла мышь. Целая армия мышей. Но Мотя цветением любимца был счастлив. Одна барышня из рассказа несравненного Аркадия Бухова описала подружкам раут, где была накануне: было одиннадцать человек, говорит, пять дам, пятеро мужчин и Лыкатов. То же самое можно было сказать и о Моте. Мотя, как и бедный Лыкатов, толстый скучный тип. А тут Доротея вся из себя, в лиловом платье, в лиловых каблуках, в умопомрачительных духах; пройдет – шлейф тянется до вечера.

А еще у Моти есть особенность прикидываться недотепой: иногда как скажет, что хоть стой, хоть падай. А он не прикидывается, просто любит сарказмы, которые такие тонкие, что народ их не понимает и считает, что Мотя от сидячей жизни… того-с, слегка ку-ку, сбрендил, другими словами.

– Ешь! – приказала Доротея. – Дай я тебя приподниму.

Она наклонилась над Мотей, оправляя подушку; он зажмурился и глубоко вдохнул аромат ее духов.

– Отчет принесла? – спросил, чтобы скрыть смущение.

– Принесла. Всю ночь сидела.

– Опоздала на неделю, – заметил Мотя.

– У меня подруга ночевала, не до отчета, как понимаешь.

– Илона или Мона?

Мотя был в курсе личной жизни подчиненных. Как-то так получалось, что с ним делились и просили совета или помощи. Мотя умел слушать, и ему действительно было интересно.

– Илона. У нее в доме убили человека.

– Убили человека? Она убила? Илона? Вот и ходи после этого в гости. Теперь никуда ни ногой, даже не приглашай.

– Мотя, ну ты прямо как… не знаю! Нет, конечно. Кто-то убил. Убийца.

– Это еще хуже. В собственном доме имеет право убивать только хозяин. Кого убили?

– В том-то и дело, что никто не знает. Совершенно чужой человек. Илона пришла с работы, а он лежит мертвый около серванта.

– И она тут же позвонила тебе, чтобы спросить, что делать.

– При чем тут я? Она позвонила в полицию.

– Может, она скрывает знакомство с жертвой?

– Зачем?

– Чтобы скрыть мотив. Не знаю, не знакомы, вижу в первый раз. Не я. Никакой связи. Кроме места преступления.

– Илона не способна на убийство. Ей просто не везет с мужчинами, ты же знаешь.

Мотя фыркнул и закашлялся.

– А тебе?

– Вот отчет. – Доротея положила на тумбочку папку. – Кому он нужен, твой отчет!

– Должен быть порядок, статистика и учет. Лично мне интересно, какие материалы больше спрашивают.

– Разумеется, самое интересное в жизни, какие материалы. – В голосе Доротеи прозвучали саркастические нотки. – Ты будешь есть? Бульон почти остыл. Там еще куриная котлета.

– Куриная котлета? Сто лет не ел куриной котлеты, когда-то мама готовила.

– Ты должен правильно питаться…

– И сесть на диету. Знаю. Зачем? Все равно меня никто не любит.

– Для себя. – Доротея хотелось добавить, что ее тоже никто не любит, но она не сдается – вот новое платье прикупила и новые духи! – В первую очередь для себя, – повторила назидательно.

– А как твой чех? Замуж не зовет?

Удар ниже пояса. Ну, Мотя, погоди!

Был чех. Был. В марте текущего года. Журналист из Градца Кралове, такого себе небольшого городка в Чехии. Доротее городок не очень понравился, возможно, из-за разочарования в возлюбленном. Милош Седлак из газеты «Градец Кралове». Заскочил к ним в город на пару дней, собирал материал для туристического справочника, халтурка подвернулась. Приятный продвинутый языкатый парень. С манерами. Влюбился как мальчишка! Встретились на выставке икон в коллегиуме. Он все глаза обломал о Доротею, потом подошел, сказал что-то умное. Интеллигентная внешность, приятное лицо, милый акцент, красивые руки… Доротея всегда обращает внимание на руки. Шикарный кожаный кофр через плечо скрипит и благоухает. Пригласил на кофе. Потом поужинали в ресторане, распили бутылку «Асти». Потом он долго рассказывал о поездках, репортажах, людях и «горячих точках». Потом пошли к нему в номер. Потом долго целовались. Потом он взял с нее слово, что она приедет к нему в гости. А утром – самолет, и прости-прощай. Толком и не познакомились. Ну конечно, скайп каждый вечер, даже ночь, стоны о любви, призывы, мечты о будущем, стихи – свои и чужие. Доротея не ходила, а летала. В мае выпросила у Моти две недели. Мотя поворчал, но дал. Архив, конечно, был в курсе. Все замерли: на глазах происходило чудо!

Доротея вернулась через четыре дня. Сказала, что свадьбы не будет, так как жениха экстренно отправили в «горячую точку» за репортажем. Командировка страшно опасная, всякое может случиться… Одним словом, ясно, что ничего не ясно. Милош так и не вышел на связь, видимо, погиб в «горячей точке».

…На самом деле Милош встретил ее в аэропорту, сказал, что безумно рад, но надо было предупредить, а то к нему домой нельзя, там друг, ушел из семьи, теперь с другой женщиной, не выгонять же. Поэтому придется временно поселиться у еще одного друга, Во́дички, классного чувака, инженера, между прочим. Зовут Густав.

Инженер Густав Во́дичка оказался здоровенным немногословным амбалом. При виде Доротеи на лице его не отразилось ровным счетом ничего.

Пристроив Доротею, Милош наскоро попрощался и убежал.

– Позвоню завтра, Дорка! – сказал. – Люблю!

– Просим на вечери, – сказал Густав и пошел на кухню.

Доротея оставила чемодан в прихожей и отправилась следом.

Ужин прошел в молчании. Густав мрачно жевал и пил водку. Потом Доротея стала мыть посуду. Густав положил одеяло и подушки на диване в гостиной, добавил, что ему завтра рано вставать, и ушел в свою комнату.