– И все?

– И все. Ты же его знаешь. Хоть труп подтвердил.

– Значит, информация правильная. Хромую ногу и карму я ему припомню. Значит, тупик. Это хорошо.

– Тупик?

– Тупик, Лео. Майор в тупике, потому и хромая нога, понимаешь?

– Не очень, – сказал Добродеев после паузы, приглядываясь к Монаху.

– Он дразнит нас этой ногой, меня лично. Стеб такой. Хочет, чтобы мы ввязались. Сказать прямо: так, мол, и так, помогите, люди добрые, а то мы сами ни хрена, не может, потому как честь мундира, так он обиняками. Мол, да кто вы такие, чудаки с хромой ногой, а ну сидеть на пятой точке и не рыпаться! Берегите себя, понимаешь? С какого расшибена, спрашивается, майор вдруг проявил такую заботу, а? Да это же сигнал SOS! Спасите наши задницы!

– Ты думаешь?

– Уверен. Иначе послал бы тебя куда подальше. А тут забросил удочку: да, есть труп, но, сами понимаете, ноблесс оближ, ах, ни слова больше. Если до сих пор ничего не просочилось, даже ты пролетел, значит, дело серьезное. – Монах довольно потер руки. – Клуб толстых и красивых спешит на помощь родной полиции. Митрич, привет! – обратился он к подъехавшему с тележкой Митричу. – Как жизнь?

– Нормально. Как вы, ребята? Что-нибудь уже известно?

– В процессе, Митрич. Собираемся навестить знакомую твоей матушки, Марию Августовну, надо бы адресок подкинуть.

– Конечно! Держите меня в курсе. А я вам новый товар, пиво «Хугарден», очень даже. Правда, на любителя. Сейчас напишу адресок, я мигом!

– «Хугарден»? – Добродеев взял поллитровый стакан с надетым на край кружочком лимона, присмотрелся. – С лимоном? И мутное.

– За успех, Лео! – Монах тоже взял стакан.

Они чокнулись.

– А ничего пивко, – одобрил Добродеев через минуту, отрываясь от стакана. – Вкус странноватый, а так ничего. Легко идет.

– Хорошее пиво. – Монах промокнул салфеткой губы и потянулся за бутербродом. – Митрич молоток. Я тут придумал ему подарок от благодарных клиентов, как смотришь?

– А что?

– Нашу фотку с автографами. Что-нибудь оптимистичное и жизнеутверждающее – стихи, афоризм какой-нибудь или можно из Козьмы Пруткова. Что-нибудь вроде… – Монах хихикнул: – Пия душистый сок цветочка, пчела дает нам мед взамен, хотя твой лоб пустая бочка, но все же ты не Диоген! Застряло, надо же. Это студенты мне написали на день рождения, двухлитровую кружку подарили и ящик пива. Эх, хорошие ребятишки были! С головой. Гиганты мысли, демократы, идеалисты. Диспуты, бывало, устраивали в портовой пивнушке, там у нас точка была. Рабочий люд подтягивался, докеры, механики, каждый свои пять копеек всунет; когда градус полемики зашкаливал, схватывались врукопашную – ну там по сусалам кому съездишь, или, наоборот, сам огребешь, а как же! Молодость, адреналин играет… – Монах ностальгически вздохнул.

– А Жорик говорил, ты никогда не дрался.

– Жорик много чего говорит. Приходилось, Лео. Реноме зарабатываешь не только серыми клетками, – Монах постучал себя пальцем по лбу, – а и другими частями тела. Молодым волчатам только попадись на зубы. Приходилось, а как же! Хорошее было времечко.

– Не хочешь вернуться в бурсу?

– Два раза в одной речке не тонут. Эта страница моей жизни перевернута навсегда. Никогда не нужно возвращаться, Лео. А с текстом – ты у нас литератор, вот и займись. Пусть твой папарацци щелкнет. Так и вижу: большая черно-белая фотка, в руках кружки. Лепота! Толстый пижон в бабочке, демократ с бородой… можно еще добавить Митрича с полотенцем через плечо. Чувствуешь атмосферу?

Он махнул Митричу, наблюдавшему издали, показал на пустые стаканы. Тот кивнул…

* * *

…Мария Августовна приняла друзей на веранде своего маленького аккуратного домика. На столе стояли три большие пластиковые бутылки, наполненные мутноватой жидкостью, и стаканы.

– Мария Августовна, дорогой мой человек! – вскричал Добродеев, приникая к руке старой дамы. – Спасибо за приглашение, очень тронуты.

Монах с удовольствием рассматривал Марию Августовну, прикидывая, сколько ей: девяносто или все сто. Была она суха, тонка, с пронзительными голубыми глазами и радостной ухмылкой на загорелом лице, с выкрашенными в красный цвет волосами, а в волосах торчали три заколки в виде бабочек с разноцветными камешками. Одета же была в длинную полотняную юбку с кружевными прошвами и такую же свободную блузу, с десятком коралловых и бирюзовых бус на шее. Наш человек, подумал Монах.

– Восхищен! – Он оттеснил Добродеева и тоже припал к руке Марии Августовны. – Не ожидал, честное слово! Королева! – Напуская экзотики, Монах напирал на «о» – водилась за ним такая маленькая слабость.

– А то! – бухнула старуха басом. – Знай наших. Ты, значит, у нас Лео Глюк, а ты экстрасенс и путешественник? Олег Христофорович? Наслышана, как же, как же. Садитесь, мальчики. Угощу домашним яблочным винцом, старинный семейный рецепт. Как Лапик позвонил, я мигом слетала в погреб, думаю, надо же принять гостей…

– Лапик? – не понял Добродеев.

– Сынок моей подружки, в детстве Лапиком звали.

– Никак наш Митрич, – Монах ухмыльнулся и подмигнул Добродееву.

– Но, право, нам не хотелось бы беспокоить… – светским тоном сказал Добродеев.

– Да ладно тебе! Я рада, меня сейчас мало кто беспокоит. Посидим, поговорим. Я сейчас штрудель принесу к вину… Может, мяса хотите? Есть!

– Нет, нет, только пирог! – сказал Добродеев. – Помочь?

– Помоги! – Она повернулась к Монаху: – А ты пока открой вино. И гоняй пчел, житья от этой напасти нет.

– Слушаюсь! – гаркнул Монах, вскакивая. – Открою и буду гонять!

Друзья принесли в подарок старой даме коробку шоколадных трюфелей. Добродеев настаивал на торте, но Монах возразил, что в ее возрасте от торта может случиться несварение. Тогда Добродеев предложил шампанское или приличное вино, но Монах отмел и это предложение. «Запомни, Лео, – сказал веско, шампанское, торт и цветы приносят с далеко идущими намерениями, а нам просто поговорить. Может, чаю предложат, тогда конфеты в самый раз».

Мария Августовна обрадовалась:

– Люблю шоколад! Дорогущий, я такой не часто вижу. Удружили, мальчики, нечего сказать.

– Ну что вы, это такая мелочь! – расшаркался Добродеев. – А винцо очень даже! Вроде слабое, а забирает.

– А пирог вообще выше всяческих похвал! – подхватил Монах. – Фантастический пирог.

– Да ладно вам! – замахала руками Мария Августовна. – Леша… Ничего, что я так, по-свойски?

– Я польщен!

– Наливай! – скомандовала старая дама. Она раскраснелась – красные волосы стали слегка торчком, даже бабочки не помогали – и была, похоже, совершенно счастлива. – Люблю гостей! Майор вот тоже заходил, на убийство приехал, а Илонка чуть не голяком дожидалась на крыльце. Мне с веранды все видно. Майор тоже похвалил вино, говорит, классное. Правда, говорит, вина не пью, все больше водку.