Я отогнала парнишку от чаши, чтобы наши тени не заслоняли лунный свет.

– Давай просто посмотрим, что будет, – произнесла я, не сводя глаз с чаши.

Лунный свет побежал рябью по воде, которая всколыхнулась, когда мы ставили ёмкость, но это по-прежнему была обычная вода, во всяком случае, я так считала.

Мы неподвижно стояли и смотрели до тех пор, пока рябь не исчезла. Вскоре на ровной поверхности воды блестело только отражение луны, круглой, как головка козьего сыра или большая тарелка.

Я заглянула в блокнот.

– Леди Кавендиш говорила, что надо помешать воду. По часовой стрелке. Чем бы это сделать?

Мальчик метнулся к ближайшей клумбе.

– Может, выдернуть отсюда палочку?

– Хорошо, давай, – ответила я.

Грифф принёс мне одну из подпорок для растений.

– Только она немножко грязная.

Я вытерла палку о штанину, села на корточки и обеими руками принялась мешать воду по часовой стрелке: посреди чаши образовался водоворот.

– И как долго это надо делать? – поинтересовался Грифф, тоже присев на корточки рядом со мной и заглядывая в ёмкость.

– Леди Кавендиш сказала, что в чаше должен быть лунный свет, когда я мешаю воду. А ты его заслоняешь! – пробурчала я.

– Извини, – спохватился Грифф и шлёпнулся на землю, чтобы отползти подальше.

Руки уже начали уставать. Прошла, наверное, целая вечность, но вдруг я заметила, что вода изменилась и вспучилась бугорками.

– Смотри! – Грифф подполз ближе, заглянул в чашу и разинул рот от удивления. – Похоже на сыр.

Он был прав. В завихрениях воды образовались серебристые кусочки. По мере того как я мешала воду, они превращались в шарики.

Я взглянула на небо и невольно вздохнула с облегчением: настоящая луна висела там, где ей и положено быть.

А сгустки лунного света, кружившиеся в чаше, походили на пахту, которая получается, когда сбиваешь масло.

– Сработало! – воскликнула я.

Мы заплясали вокруг чаши, чувствуя себя колдунами у котла с зельем.

Воздух был пропитан волшебством.

Я всегда мечтала о чём-то более интересном, чем фермерство. И теперь я сбивала лунный свет!

Стараясь не пролить ни капли, мы потащили чашу обратно в оранжерею, чтобы покормить лунных птиц.

– Наушников только одна пара, – заметил Грифф, протягивая их мне. – Справишься?

– Конечно, – ответила я, хотя руки дрожали от возбуждения. – Подожди меня, но отойди подальше.

Грифф ускакал вперёд и зажал уши ладонями. Обернувшись, он шевельнул бровями, подавая мне сигнал.

Я надела наушники – и мир вокруг онемел.

Обхватив чашу одной рукой, я отперла дверь вольера с птицами и толкнула её. Створка оказалась очень тяжёлой, однако мне удалось открыть её настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь.

Воздух в вольере был жарким, влажным и душным. В ноздри ударил запах помёта. Пол устилали листья, опавшие с ветвей, которые служили насестами для птиц. Всё это следовало вычистить как можно скорей. Но сначала надо покормить пернатых.

Как только я вошла в вольер, все птахи сгрудились у противоположной стены. Пернатые грудки колыхались от волнения, а серебристые крылья напряжённо дрожали. Птицы внимательно смотрели на меня, в глазах-бусинках горел страх. Клювы широко раскрывались в беззвучном из-за наушников крике.

Я осторожно поставила чашу на пол и медленно попятилась к двери. Интуиция подсказывала, что моё присутствие ещё больше взбудоражит лунных птиц.

Выйдя из вольера, я стянула с головы наушники.

Грифф подпрыгнул от нетерпения и спросил:

– Ну и как?

Мы прижались лицами к стеклу вольера. Птахи уже собрались вокруг чаши, сидя на некотором расстоянии, и разглядывали её. Наконец одна смелая птичка порхнула к ёмкости и спикировала на медный край. Она клюнула серебряный комочек лунного света, вытянула из него что-то длинное, похожее на червяка, и проглотила.

Это приободрило стаю. Птицы подлетели к чаше и принялись клевать лунные шарики, взмахивая крыльями, толкая и оттесняя друг друга, а потом разрывая корм на кусочки. Вскоре в чаше не осталось ничего, кроме отдельных мелких серебряных клочков и белых перьев, плавающих на поверхности воды.

– Однако птицы повеселели! – воскликнул Грифф, притиснув нос к стеклу.

– И они сияют! – добавила я в изумлении.

Действительно, птахи начали слабо мерцать, словно были сделаны из звёздного света. Вся клетка озарилась призрачным серебристо-голубым сиянием. Это было волнующе прекрасное, завораживающее зрелище.

А я почувствовала, как меня накрывает волна умиротворения. Мне хотелось задержаться здесь подольше, но нужно было идти кормить других питомцев.

– Давай проверим панголина. Может он вылез из норы, – сказала я Гриффу.

Мы забрали из кладовой ведро с личинками. Прижимая его к груди, чтобы оно не брякало в ночной тишине, я прокралась к вольеру панголина.

Мы приникли к стене, и я стала чутко прислушиваться, но шорох сотен личинок, извивающихся в ведре, заглушал звуки, которые могли доноситься из вольера.

Я заглянула через стенку. В серебряном свете луны, льющемся сквозь стеклянный потолок оранжереи, мелькнул чешуйчатый хвост, который сразу исчез в норе.

– Не надо прятаться, – обратилась я к застенчивому панголину. – Я накормлю тебя вкусными личинками!

Я перелезла через низкую стенку и вытряхнула корм на пол вольера. Насекомые сбились клубками, но вскоре расползлись по песку и земле, оставляя волнистые следы.

Я выбралась наружу и спряталась за стеной вольера, но так, чтобы видеть происходящее в жилище панголина. Мне представилось, что я вновь у себя дома, на цветочном лугу, и, слившись с ночным полумраком, я приготовилась ждать.

Грифф побрёл прочь, потихоньку что-то насвистывая. Вскоре я услышала, как он бросает камешки в пруд. А я всё ждала. Наконец из норы показался крошечный носик, похожий на мышиный. Он затрепетал, втягивая воздух. А я затаила дыхание.

Вслед за носиком высунулась мордочка с яркими глазами-бусинками. Панголин явно почуял запах сочных личинок и потому вылез из норки целиком. Он оказался совсем небольшим, размером с кошку, и всё его тельце с головы до длинного плоского хвоста было покрыто чешуйками, которые наслаивались друг на друга. Шаркая лапами, панголин подошёл к жирной белой личинке и схватил её когтями. Потом уселся на задние лапы и начал есть, обкусывая личинку, как грызун.

Я невольно подалась вперёд, чтобы получше рассмотреть зверька, но панголин тотчас уставился на меня. В одно мгновение он свернулся клубком, словно ёжик, обвив хвост вокруг туловища: чешуя превратилась в броню.

У меня защемило сердце при виде испуганного панголина, и я прошептала:

– О, не надо меня бояться! Я не причиню тебе вреда.

Я знала, что диких животных лучше всего по возможности не трогать: Дикого ворона, например, или барсуков, за которыми я наблюдала на болотах. Но сейчас я увидела панголина и просто влюбилась в