— Я слышал, что Николаев был скуп во всем, что касалось его лично, и щедр к людям, особенно если они нуждались в помощи.

— Совершенно верно. У Георгия Александровича было правило: «Не возьми чужого, а отдай свое». Он многим помогал. В 1963 году дал мне 800 рублей на покупку кооперативной квартиры. Однокомнатная квартира тогда стоила 1200 рублей. «Слава, оставшиеся 400 ты найдешь». — «Ну, конечно, найду, Георгий Александрович!» Так я купил квартиру на 13-й Парковой... И таких случаев было много. В 1975 году он отдал свою дачу Жене Чернышевой, дочке трагически погибшего Аркадия Чернышева, заведующего кафедрой физвоспитания. Георгий Александрович считал, что Аркадий утонул по его вине. Когда они собирались в отпуск на море, Аркадий почему-то не хотел ехать, отговаривался делами. Николаев его уговорил, прямо настоял: уже, мол, и билеты куплены. Когда он утонул, Георгий Александрович поклялся у гроба взять семью на полное обеспечение. И сдержал слово.

— А как к этому отнеслась Евгения Владимировна?

— Положительно. Георгий Александрович по всем вопросам, включая самые сокровенные, всегда советовался с мамой. Приходя с работы домой, он рассказывал ей о прошедшем дне, они вместе обсуждали дела, которыми ему приходилось заниматься. Она очень внимательно и строго относилась ко всему, что делал ее сын.

— Какой она была?

— Евгения Владимировна любила все красивое. Она по натуре была художником. Она любила и искала в каждом человеке красивое и благородное. Все эти качества она передала Георгию Александровичу.

— Они вместе проводили свой отдых?

— Да, отдыхали они, как правило, вместе. Сначала их излюбленным местом был Сочи, где прошли юные годы Георгия Александровича. В дальнейшем каждое лето они выезжали в Жаворонки. Обычно с ними вместе на даче жили Любовь Николаевна и Женя Чернышевы, а также две домработницы — Поля и Маруся. Жаворонки — прелестный уголок Подмосковья. Сюда по выходным стекались многочисленные друзья и товарищи Николаевых — Мордвинцевы, О.Н. Браткова с дочерью Татьяной, Парахины, Арбузовы, В.Н. Волченко, братья Киселевы, И.И. Макаров, В.И. Лощилов, В.М. Сагалевич и многие другие. Там совершались многокилометровые походы по окрестностям Жаворонков с купанием в прудах и Москве-реке. После походов нас ждал накрытый во дворе стол с простой едой и чаем и разговоры, разговоры... Георгий Александрович внимательно всех слушал, никого не перебивал, сам рассказывал занимательные, интересные истории, читал свои путевые заметки, а их у него было много. На отдыхе он продолжал работать — писал статьи и книги, которые обсуждал со всеми собравшимися.

— Вы там часто бывали, Станислав Степанович?

— Как я уже говорил, мне посчастливилось прожить в Жаворонках все лето 1962 года. Я и мои товарищи, которые решили помочь Николаеву в ремонте дома, были окружены вниманием и заботой со стороны Евгении Владимировны и Георгия Александровича. В том же году мы решили пристроить с левой стороны дома небольшую кухню. Но для этого необходимо было получить разрешение у местной власти. В то время это было непростой задачей даже для проректора МВТУ. И вот однажды мы отправились домой к председателю сельсовета поселка Жаворонки. Он жил неподалеку. Георгий Александрович вошел в дом, а я, одетый в черный кожаный пиджак, не спеша прохаживался по дорожкам вокруг дома. Через некоторое время Георгий Александрович вышел, весь сияя. «Знаешь, — сказал он мне, — председатель подумал, что ты мой охранник, и тут же подписал разрешение на пристройку». В то время охрана могла означать, что человек является крупным государственным чиновником или, того пуще, работает в органах...

— Заканчивалось лето, и все собирались в гостеприимном доме Николаевых...

— Регулярно. Например, 6 января для Георгия Александровича был святой день: именины Евгении Владимировны. Этот день отмечался в особо торжественной обстановке. В квартиру по Малому Пионерскому переулку собиралось много народу. По этому поводу даже были сочинены шуточные стихи:

Все тот же дом,

Все тот же пруд,

А в этот дом

Все прут да прут.

Раздвигались и накрывались столы в большой комнате. Каждый из присутствующих должен был произнести небольшую речь, вспомнить итоги года, сказать что-нибудь об этом доме и его хозяевах. Говорили и прозой, и стихами. Вечер проходил в теплой, непринужденной, душевной обстановке. «Под занавес» Георгий Александрович всегда читал заметки про какую-нибудь страну, которую он посетил в течение прошедшего года. Все слушали, затаив дыхание, и, казалось, сами побывали в этой стране. Поздно вечером, одухотворенные, получившие заряд бодрости, знаний, тепла и ласки, мы расходились по домам. Кто-нибудь из ребят оставался ночевать, чтобы утром все убрать, помыть, привести в порядок. Иногда чаепитие проходило в два приема, потому что в квартиру с поздравлениями вдруг вторгались гурьбой альпинисты — Л.П. Лазарев, В.Д. Лубенец, В.В. Миклашевский, Ю.Н. Губанов и другие.

— Жизнь вокруг Николаева кипела...

— Он и сам кипел. Вспоминаю, — улыбается Волков, — как Георгий Александрович выезжал на проверку студенческой практики в Прибалтике. Два дня в Клайпеде, два дня в Риге, и домой. За время поездки не было ни одной спокойной минуты. Выходим из поезда и, вместо того чтобы устроиться в гостинице, отдохнуть и привести себя в порядок, сразу же едем на предприятие, где работают студенты.

— А вещи оставляли в камере хранения?

— Какие вещи? У него был один портфельчик, там туалетные принадлежности, смена белья, рубашка, галстук и блокнот... Весь день уходил на встречи: со студентами, их старостой, преподавателем, руководителями практики со стороны предприятия. После рабочего дня ребята стекались в холл гостиницы на беседу с Николаевым. Он рассказывал им что-нибудь интересное из своих поездок, а то разойдется — и ну читать стихи или петь песни! Ребята просто рот раскрывали. Не расходились до позднего вечера... Наутро Георгий Александрович скромно завтракал: бутерброд, чай, сухарики, иногда взбитые сливки (их мог съесть три порции подряд!), и — в город. Обязательно должен посетить один-два музея. Этот закон не нарушался, куда бы он ни приехал.

Бывало, начнешь его отговаривать: «Георгий Александрович, здесь и музеев-то нет...» — «То есть как нет? Краеведческий музей есть? Вот туда и пойдем, узнаем побольше о городе!» После музея едем на Рижское взморье. Он обязательно должен искупаться. Температура воды, помню, была 18 градусов, но это деда не остановило. Залез в воду, выбежал на берег, сделал гимнастику, оделся: «Хорошо! А теперь давайте пройдемся босиком по песочку вдоль моря, километра два-три». Идем