ради наших целей, то наша четверка еще больше подняла свой рейтинг в войске касательно мудрости и предусмотрительности. Хашар произвел по-настоящему потрясающее впечатление, а чем удерживаемый страхом раб с оружием из хашара отличается от простимулированного жизненными перспективами полноправного воина, всем было понятно без особых разъяснений.

Я банально не видел причин, по которым данная тактика не могла сработать. В конце концов, Ордена примерно в таком ключе и покоряли Прибалтику. Ливонский орден во времена Александра Невского мог выставить хорошо, если пару сотен рыцарей и тысячи полторы-две полубратьев свиты максимум. Все остальные в их войске были местной чудью и немногочисленным ополчением немецких поселенцев. Однако этого вполне хватило, чтобы не только удерживать захваченные Орденами земли от местных язычников но и вымести из Прибалтики новгородцев, вплоть до того что самим взять Псков и даже дойти до стен Новгорода. Впрочем, фортификационная архитектура немцев тех лет в Прибалтике была весьма своеобразна, прекрасно освещая сложности межнациональных отношений. Ярче всего последние освещали полубашни в замках, прекрасно защищающие гарнизоны при атаке снаружи, но абсолютно открытые для обстрела из донжона, которые такими строились именно на случай измены аборигенов.

Также всем было понятно, что одним кнутом многого не добьешься, к нему нужен пряник, и желательно вкусный. В общем, людям готовым положить жизнь за наши интересы, нужна была одушина, свет в окошке и действующие социальные лифты с ясно обрисованными положительными перспективами верности и сотрудничества.

По понятным причинам сделать «людской» отряд полностью самостоятельным было полным идиотизмом. Ни орки, ни люди сами бы не поняли такого доверия. А вот разбавить орков младшим командным составом из аборигенов и произвести в заместители командира отряда такого авторитетного товарища как Фредерик было ходом хорошим. Для дополнительных гарантий безопасности отряд разбавили орками-добровольцами, дав им полуторную долю в добыче. Причем для лучшей социализации и желания купировать возможные конфликты сторон отбирать для этой роли было решено мужиков в возрасте, вследствие жизненного опыта лишенных вполне естественного для молодежи презрения к людишкам, не наделенных от природы и экспериментов магов Империи равными оркам физическими возможностями.

Должность старого Фреда в данном случае делала хитрый ход конем, орки отряда являлись такими же его подчиненными, как и люди, причем я прямо и недвусмысленно предупредил всех о каре за попытку мятежа, которой будет расценено неповиновение. Надо сказать, что после случившихся только что событий выслушали меня очень внимательно.

Впрочем, при имеющемся у Фредерика жизненном опыте, я не думал, что поставить на место практически любого из подчиненных будет для него сложной задачей. Положения наших «понятий» ему разъяснял лично Бруни, искренне уверяя в своей полной поддержке любых усилий по поддержанию дисциплины и отсутствию предубеждения перед происхождением своих воинов, так что двойных стандартов тот мог не опасаться. А больше ему, собственно, ничего и не было нужно.

Момент для реформы был выбран очень удачно. Случившийся идиотский мятеж войско наше изрядно встряхнул и позволил изрядно затянуть гайки воинской дисциплины, на такой волне еще и не такое можно было навязать.

Что же до самого заговора, то причины его были банальны донельзя. Выяснил я их еще в башне, пока разбирался уцелевшими мятежниками и ждал Бруни с Хаддом. Посаженный на кол Бьярни был другом и родственником мятежника Ульфа, ставшего хевдингом поредевшего херада взамен него. Короче говоря, мотивом мятежа стала элементарная кровная месть, от этого, кстати, и столь большое количество участников. Нам стоило вести себя куда осторожнее.

Касательно же покойного организатора комплота, то понты посаженного на кол родственника тот не поддерживал, имел славу орка живущего своим умом, отчего Торвальд решил, что сможет договориться и сделать своим союзником, совершив в итоге большую глупость, пытаясь задобрить ублюдка и его ближайших соратников. Парень он простой, честный и слегка наивный, так что А’Кейту даже в голову не пришло, что задабриваемая публика поступит совершенно в ином ключе, чем он рассчитывал, да еще по-настоящему радикально. Надо отметить, что шансы списать наше убийство на успех контратаки обороняющихся у мятежного хевдинга были отличными. А там и оставшихся двоих можно было попытаться прибить, пока неладное не заподозрили.

Остатки мятежного херада судили открытым судом в присутствии всего честного народа. Демократия в данном случае была очень важна. Причины, по которым покойный Ульф решил отомстить за друзей и родственников, общественности были понятны, однако сам мятеж не понял никто. Этим нужно было непременно воспользоваться.

В итоге на судебном процессе я даже решился взять на себя функции государственного обвинителя. Благо, что самому было интересно, как мятежники до жизни такой докатились. Да и шкурные мотивы присутствовали. Проявленная мной на суде справедливость была бы хорошим пиаром. В будущем хочешь или не хочешь, но требовалось заниматься политикой. Ждать пока политика займется мной самим, буду желать я этого или нет, я не хотел.

В ходе допросов перед процессом выяснилось, что заговор поддержали далеко не все, но и предать родственников и друзей в хераде тоже никто не рискнул. Большинство молодежи якобы вообще в курс дела не ввели, прилепили к ним противников нашего убийства из числа авторитетных орков отряда и отправили воевать вниз.

Про молодежь мне, конечно, говорили не все. Чтобы не заподозрить неладное в ходе допросов, нужно было быть идиотом. В принципе можно было бы, и раскрутить, как было дело, изрядно увеличив в итоге число казненных, однако в ходе кулуарного общения было решено, что это не имеет смысла. Казнить всех причастных можно было сразу, оседлать вал возмущения мятежом и порубить положивших оружие ублюдков к чертовой матери. А вот открытый суд был уже совершенно другим шоу, из которого можно сделать хороший пиар, что для меня самого, что для друзей из нашей четверки. Да еще и железно обосновать подкручивание гаек дисциплины.

Телевизоров тут еще не выдумали, так, что срежиссированное нами зрелище должно было при минимально грамотной организации очень впечатляюще повлиять на не засоренные мусором цивилизации неокрепшие умы общественности.

Вот мне, как непосредственному участнику событий, как ни странно, было практически наплевать на судьбу подсудимых. Я убил всех непосредственных участников покушения и большинство из их группы обеспечения, не повезло при этом и парочке молодых, раненых внизу и успевших какого-то черта подняться наверх. Их мы с Торвальдом добили по запарке, помню, один что-то пытался сказать, но не успел. Но наплевать или не наплевать, однако правосудие требовало жертв. Подобное предательство не должны было остаться безнаказанными ни в коем случае, пускай даже избыточная жестокость наказания сулила проблемы в