пытаюсь объяснить этому джентльмену, что в городе есть другие замечательные рестораны.

– Но у вас самый лучший, – кипятится Джулиан, – а я ем только в лучших ресторанах.

– Спасибо на добром слове, сэр, но сегодня, боюсь, не получится. Может быть, вы заглянете к нам как-нибудь в другой раз? Вино, само собой, за счет заведения. Извините, – обращается он ко мне, – надо предупредить других посетителей. – Он спешит навстречу паре, направляющейся в эту сторону.

– Мне очень жаль, Кейт, – говорит Джулиан с кислым видом, – но, кажется, на сегодня мы лишились пропитания.

– Ерунда, это не ваша вина. И потом тут уйма ресторанчиков, но даже если столик не найдется, всегда можно поесть рыбу с картошкой в гавани.

Джулиан приходит в ужас от этой идеи, а я только улыбаюсь.

– Ну что, давайте прогуляемся!

Увы, я не учла, какой наплыв бывает в ресторанах Сент-Феликса субботним вечером, и нас везде ждал от ворот поворот.

– Давайте заглянем в «Веселую русалку», – говорю я. – Если там нет местечка, значит, останется только один вариант – с чипсами на скамейке. У них не бывает брони, так что если кто-то уходит, то нам, возможно, повезет.

Так и есть. Проталкиваясь сквозь запруженный бар, я замечаю пару, которая собирается уходить.

– Вы сходите за напитками, а я покараулю столик, – говорю я обескураженному Джулиану. – Мне диетическую колу со льдом, пожалуйста.

Джулиан, которому откровенно не по себе, осторожно проталкивается к барной стойке, а я занимаю столик возле окна.

Молодой официант подходит забрать грязную посуду.

– Людно у вас под вечер, – завязываю я разговор.

– Сумасшедший дом, – говорит он. – Я кручусь безостановочно. Вы здесь впервые?

– Нет, бывала.

– Отлично, тогда вы знаете, что еду надо заказывать в баре, а потом вам ее принесут.

– Знаю, спасибо. А ты ведь Лео, да? – спрашиваю я, узнав в молодом человеке школьного приятеля Молли.

– Да, – он неуверенно смотрит на меня. – А, вы мама Молли?

– Точно. Не знала, что ты здесь работаешь.

– Да, на летних каникулах. Но уже начинаю жалеть, если каждые выходные будет как сегодня.

– Зато время летит незаметно.

– И я летаю мухой, сбиваясь с ног, – морщится он. – Вот новое меню. Как я уже сказал, заказ делается в баре, а потом я его принесу. – Он еще раз протирает стол и уносит на кухню грязную посуду.

Я жду, когда Джулиан принесет напитки, чувствуя легкий укор совести из-за того, что бросила его в баре. Он не похож на завсегдатая подобных мест. Судя по всему, он привык, чтобы заказ принимал официант, а потом возвращался с бутылкой марочного вина и предлагал его попробовать.

Наконец Джулиан пробирается к нашему столику со стаканом диетической колы и чем-то вроде джина с тоником.

– Ну дела. – Он ставит стаканы на стол. – Сначала проталкиваешься сквозь толпу, чтобы купить напитки, а потом к столику, чтобы их выпить. Такое ощущение, что попал в вульгарную харчевню шестнадцатого века.

Он отодвигает стул и садится, а я улыбаюсь.

– Вы нечасто бываете в пабах?

– По мне не заметно? – кривится он.

– Слегка.

Мы улыбаемся друг другу. У Джулиана под его напыщенностью явно имеется чувство юмора.

– Впрочем, новый опыт всегда полезен, – говорит он, поднимая стакан. – Особенно в такой прелестной компании. За приятный вечер!

– И новый опыт, – я тоже поднимаю стакан.

– Очень на это надеюсь, – добавляет Джулиан, вопросительно вскидывая брови и делая глоток.

Я поспешно хватаюсь за свой стакан. Кажется, вечер обещает быть долгим.

К моему удивлению, Джулиан оказывается довольно приятным собеседником. Он остроумен и неглуп, умеет слушать и невероятно обходителен.

Он не сразу примиряется с мыслью, что приходится есть в пабе – на столе без скатерти – и что заказ надо делать в баре. Когда Лео приносит приборы, завернутые в бумажные салфетки, в корзинке с кетчупом, горчицей, уксусом, солью и перцем, Джулиан делает большие глаза, но благоразумно молчит.

Я с любопытством наблюдаю за ним, когда Лео уходит.

– Что вас так забавляет? – интересуется он, глядя на меня. – Да, я чертовски хорош собой! – он шутливо вертит головой.

– У вас прекрасные манеры, – говорю я.

– Не стану спорить. Это что – плохо?

– Вовсе нет. Я ценю хорошие манеры.

– Отрадно слышать. К сожалению, в наши дни это свойственно далеко не всем. А, вот и еда!

– Курица? – спрашивает Лео.

– Это мне, – говорю я, и он ставит передо мной тарелку с курицей в хрустящей панировке, картошкой и салатом. – А пирог с говядиной и почками?

– Это мое, молодой человек. Ну и пирог – прямо просится в рот!

Лео странно косится на него.

– Что-нибудь еще желаете?

– Пожалуй, нет. Спасибо, Лео, – говорю я.

– Может, салфетку? – с надеждой смотрит на него Джулиан.

– Салфетки на столовых приборах. – Лео указывает взглядом на корзинку, стоящую в центре стола.

– Это? – Джулиан достает из корзинки приборы.

– Ну да.

– Ну и ну, бумажные салфетки! – Джулиан разворачивает сверток и церемонно укладывает себе на колени тонкую белую салфетку. – Благодарю вас, молодой человек, за очередной полезный опыт.

Лео смотрит на меня с выражением «Чувак с какого дуба рухнул?», но я просто улыбаюсь в ответ, и он переходит к другому столику.

– Пирог с говядиной и почками. – Я беру из корзинки свою вилку. – На вашем месте я бы воздержалась от такого выбора.

– Я его обожаю, – говорит Джулиан, жадно набрасываясь на пирог. – В детстве мне его делала бабушка.

– Вы были с ней близки?

– Именно так, – говорит Джулиан, поднимая вилку. – В детстве я подолгу жил у нее. – Он пробует пирог. – Хуже, чем у бабуленьки, но тоже ничего.

– А почему вы подолгу жили у бабушки? – Я надеюсь, что, придерживаясь этого направления в разговоре, мы в итоге доберемся до его папаши.

– Родители вечно отсутствовали, – объясняет он. – Все время были в разъездах. Я учился в пансионе, а на каникулах в основном жил у бабушки.

– Вам, должно быть, приходилось нелегко?

– Да нет. – Джулиан пожимает плечами. – Мне нравилось быть с бабушкой.

– Но вы скучали по родителям?

Джулиан выглядит озадаченно, точно впервые слышит подобный вопрос. Возможно, это действительно так. Вероятно, учиться в пансионе и не видеться с родителями – нормальное явление для людей его круга.

– Пожалуй, немного. Обычно мы вместе праздновали Рождество – разумеется, когда они не уезжали за границу. – Он снова впивается зубами в пирог, а я отправляю в рот кусочек курицы. Мне хочется, чтобы он начал говорить об отце.

– А почему родители так много отсутствовали?

Джулиан пережевывает и проглатывает последний кусок.

– А откуда такой интерес к моей семье?

– Просто так, – пожимаю плечами я. – Поддерживаю разговор. И потом, ваш отец – известный художник. Уверена, он интересен всем.

– Вот-вот, все только того и хотят, что говорить об отце. И никогда обо мне.

О господи, неудобно-то как.

Но ты, Кейт, именно поэтому здесь, говорю я себе. Чтобы разузнать об Уинстоне Джеймсе и о художниках, с которыми он мог быть знаком в то время…

– Вот что значит иметь известного отца, – сочувственно говорю я. – Для детей это всегда испытание.

Джулиан смотрит на меня.

– Пожалуй, вы первая, от кого я это слышу, – тихо произносит он, кладя на стол приборы. – Всю жизнь я стараюсь быть его достойным… и регулярно сажусь в лужу.

– Этого не может быть, – слегка сконфуженно говорю я. Никак не ожидала услышать от Джулиана что-то подобное. Он всегда казался таким самодовольным, а тут вдруг разом сдулся. – Вы… вы производите впечатление успешного человека.

– В самом деле? Бросьте, Кейт. Чем я занимаюсь? Я имею в виду род занятий…

– Э-э… – силюсь ответить я.

– Вот видите, вы не знаете.

– Да нет,