с силами, он постарался сконцентрироваться и перевести дыхание. «Главное — не суетись», — успокаивал себя Антон. Взгляд назад — если волны нет, то пара гребков к берегу, если же волна идет, то подныриваем, пропускаем её сверху, затем плывем. Так, медленно, но методично, он стал двигаться в сторону берега: волна, нырок, вдох, к берегу, волна, нырок, вдох, к берегу…

Наконец, до пляжа осталось каких-то метров двадцать, не больше. Он знал, что ещё совсем немного и можно будет достать ногами дно. Собрав силы, Антон сделал гребок, потянулся ногой вниз, но ничего не нащупал. «Ладно, ещё пару метров», — устало подумал он, но тут его снова накрыла огромная волна. Он потерялся в бурлящей воде, не понимая, где верх, где низ, где что… Вынырнув, он жадно схватил ртом воздух и сделал ещё пару гребков. Снова потянулся ногой вниз и — ура! — пальцы ткнулись в гальку. «Слава богу!» — мелькнуло в голове. Он встал двумя ногами на дно и тяжело шагнул к берегу, но тут волна, которая перед этим перекатилась через него, пошла назад и с бешеной силой поволокла Антона за собой обратно в море. «Э-э-эй, куда?!» — закричал он.

Дна под ногами снова не было. Рванувшись сильным гребком обратно, он снова уцепился кончиками пальцев за дно, но последовала очередная волна, которая, как и предыдущая, отшвырнула его назад в море, туда, где дна уже не было.

И тут Антон вдруг почувствовал, что сил у него больше не осталось. Совсем… Ни на один гребок. К тому же его стало мутить от этой непрекращающейся болтанки и от соленой воды, которой он наглотался. Голова болела и кружилась, в глазах сделалось мутно, а равнодушно-жестокие волны продолжали швырять его вверх-вниз, накатывая одна за другой. Он ощутил полное своё бессилие перед ними, перед этим морем, которое ещё вчера было таким добрым и ласковым, а сейчас играло с ним, словно кошка с мышкой. И была в этом какая-то злая ирония: ведь буквально каких-то полчаса назад море отталкивало, не пускало его к себе, а сейчас, словно наказывая за дерзость, не позволяло выбраться на берег.

Кое-как держась на волнах, он ещё пытался подныривать под водяные валы, но у него это получалось всё хуже и хуже. Сил не осталось даже на злость. Антон снова потянулся ногой вниз, пытаясь достать до дна, но без толку — опоры не было. При этом ему казалось, что берег стал даже удаляться от него. «Неужели так и тонут? — с ужасом пронеслось в голове. — Господи, но почему?!» Умереть вот так вот? В считанных метрах от берега? Антон попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь невнятный хрип.

Он уже не различал лица людей, сидевших за столиками на набережной. Видели ли они его и о чем думали, если видели? «Что это за идиот там купается в такой шторм?» Впрочем, может, ничего и не думали: подумаешь, решил кто-то пощекотать себе нервы, адреналинчика захотелось, его дело… А обессилевший «идиот» барахтался среди волн и не мог уже ни крикнуть, ни махнуть рукой, чтобы позвать на помощь.

Море не хотело отпускать, оно тянуло его от столь близкого и спасительного берега назад, на глубину. Очередной вал накрыл Антона, и он окончательно исчез в пенных бурунах. В какой-то миг в его рвущемся на части мозгу промелькнули лица Никитки, матери, затем почему-то привиделась тихая гладь их деревенского пруда, потом один за другим быстро‑быстро промчались дед, Олег, Юлька, мастер с работы и ещё кто-то, кого он не узнал…

Никто из сидевших за столиками даже не заметил, что голова того «идиота» перестала показываться на поверхности. И никому не пришло в голову крикнуть спасателей. Впрочем, их там и не было… Играла музыка, люди пили пиво, вино, заказывали шашлыки, дети ели мороженое.

А Юля сидела в гостиничном номере и думала, что, наверное, и вправду поступила не очень красиво по отношению к Антону, и что когда он вернется, надо будет всё-таки с ним помириться. Иначе оставшиеся два дня отдыха пойдут насмарку…

Рыболовы

Лето, июль, жара… Сушь стоит несусветная, и скоро будет месяц как нет дождей.

Я сижу с удочкой на берегу небольшого пруда и уже сто раз пожалел, что приехал сюда так рано. Живу я в небольшом городишке в сорока километрах отсюда. Там, в городе, — вообще пекло. Асфальт плавится, и подчас кажется, что скоро начнешь сам плавиться вместе с ним. Поэтому-то, когда посреди недели выдалась пара неурочных выходных, я не усидел дома и рванул на рыбалку в надежде, что здесь у воды будет полегче. С утра управился с кое-какими делами, запарил по-быстрому перловку, кинул в машину удочку, нехитрый рыболовный скарб, взял еды и — вперёд!

Нынче я всего только два раза выбирался на рыбалку. Было это ещё в мае, и было там, у себя, недалеко от дома. А сегодня решил махнуть с ночёвкой сюда, подальше от надоевшего города. Но мои надежды на прохладу у воды не оправдались: на берегу, где я сижу, тени нет вовсе, и спрятаться от зноя некуда.

Я надвинул на глаза широкополую сетчатую шляпу и прячусь под ней от жгучих лучей солнца. Оно нехотя ползет по небосклону, и ему безразлично как мы тут: выживем — хорошо, нет — да и ладно… С озера нет даже самого лёгкого ветерка. Всё живое попряталось в тень, в кусты, и только мухи да оводы, кажется, рады этому пеклу, им всё нипочём. Пододвинув раскладной стульчик вплотную к воде, я разулся и сунул ноги в воду.

Пруд этот можно назвать деревенским: на другом берегу за пригорком, примерно в километре, лежит небольшое село. Отсюда прекрасно слышно, как там время от времени ревёт трактор, вяло тявкают собаки, нет-нет, да заорет заполошно заблудившийся во времени петух. Всё-таки жизнь продолжается, несмотря ни на что.

С одной стороны в пруд впадает небольшая речушка, там начинается густой лес, настоящая тайга. С противоположной, там, где дамба — раскинулась степь, там желтеют поля, засеянные рожью.

На пригорок прямо напротив меня вышли коровы деревенского стада. Устало переваливаясь с бока на бок, они лениво поплелись вниз к воде. Вслед за ними на холме показался пастух. Звонко щелкнул своим бичом, длинно заругался: «А ну-у-у… мать… куды… твою… прёшься…». Не обращая на него никакого внимания, коровы выстроились вдоль берега, вытянули шеи и стали жадно пить теплую воду, беспрестанно обмахиваясь хвостами. Те, кого вовсе измучили