жара да слепни, пошли дальше, вглубь, окуная в воду круглые свои бока и мотая головами. Пастух ещё пару раз ругнулся, слез с коня и спрятался в тень одинокой раскидистой березы.

Я сижу уже три с лишним часа, и за это время не было ни одной поклёвки. И других рыбаков поблизости нет, чтоб спросить, как тут в последние дни обстоят дела с рыбалкой. «Может, я один такой бестолковый, в это пекло сюда заявился? Ладно, надеюсь, ближе к вечеру кто-нибудь всё же клюнет». Я проверил, как сидит на крючке перловка, и, сделав новый заброс, положил удилище на рогульки.

Встав, я зачерпнул в пригоршню воды и ополоснул лицо. Заглянул в машину, стоявшую с распахнутыми дверями, посмотрел на часы — ровно семь. Время, хоть нехотя и медленно, но всё же шло, и огненный, пышущий зноем шар наконец-то стал сползать в сторону пригорка на противоположном берегу.

Вернувшись на место, я посмотрел на гусиный поплавок. Он словно ждал этого — дернувшись пару раз, стал медленно подниматься и, заваливаясь на бок, пошел в сторону ближайших камышей. Схватив удочку, я быстро подсек. Леска натянулась, но сопротивление было недолгим. Через пару секунд серебристый карасик размером с ладошку трепыхался на берегу в траве.

Отцепив карася, я достал из багажника садок, положил в него рыбешку и, опустив в воду, облегченно выдохнул: «Фу-у… Ну, наконец-то. Хоть не зря приехал». Нацепив на крючок пару свежих зерен перловки, я снова закинул удочку и бросил к поплавку свежую прикормку. На душе стало чуть веселей.

Минут через десять я вытащил второго карасика, и дело пошло. К половине девятого в садке было уже около двух десятков мерных рыбёшек. Настроение поднялось, и я даже перестал думать о жаре, мучившей меня полдня.

Солнце медленно, но верно катилось к горизонту, а на смену ему с противоположной стороны в ещё довольно светлое небо уже поднималась бледная луна. От воды на берег отчетливо потянуло долгожданной прохладой, и я наконец‑то скинул надоевшую за день шляпу.

Стало тихо, только стрекотали кузнечики в нагревшейся за день траве. Коровы с пастухом давно ушли, и противоположный берег опустел. Через некоторое время ветерок усилился, и по озеру пошла мелкая рябь, после чего клёв прекратился так же резко, как и начался пару часов назад.

Оставив удочку заброшенной, я стал заниматься костром. Надо было сварить какую-нибудь похлебку и поужинать. Дрова я предусмотрительно захватил с собой из дома. Сложив их домиком, я зажег огонь, который быстро охватил сухое дерево, начавшее тут же весело постреливать веселым салютом мелких искр.

Засмотревшись на огонь, я не услышал шагов позади себя.

— Добрый вечер, — раздался голос, и я, чуть вздрогнув от неожиданности, обернулся.

Метрах в пяти стояли двое: парнишка лет двенадцати-тринадцати и старик.

Старику на вид было уже лет под восемьдесят, а может, и больше: высокий, статный, с прямым крупным носом и длинной окладистой бородой. На нем была старая, давно выцветшая, фетровая шляпа с обвисшими полями и не менее старый, застиранный, с заплатами на локтях, пиджак. Под пиджаком — рубаха, аккуратно застегнутая на все пуговицы. На ногах — высокие, до колен, резиновые сапоги.

Парнишка тоже был в сапогах, но одет полегче: черные трико с вытянутыми коленками да футболка с короткими рукавами. Лёгкая кепочка с пластиковым козырьком прикрывала шевелюру почти бесцветных волос. За спиной у мальчика висел большой полупустой рюкзак.

Оба держали в руках по удочке, сделанной из тальника. Старик упёр свою комлем в землю и слегка облокотился на неё.

Я кивнул подошедшим в ответ:

— Здравствуйте.

— Ну как рыбалка? — старик спокойно и прямо смотрел на меня. — Есть что или пусто?

— Да есть маленько, — улыбнулся я. — Сперва сидел, совсем глухо было, а часов в семь поклевало немного, десятка два карасиков выудил. А вы как? Тоже здесь рыбачили? Я вас не видел.

— Нет, мы не на пруду, мы по речке ходили, — мотнул головой в сторону леса старик.

Парнишка переступил с ноги на ногу.

— Говорил я тебе, надо было на озеро идти, — тихонько сказал он, сердито глянув на старика, — а ты заладил своё: «По речке походим, по речке…». Только крапивой все искололись. — Нагнувшись, он энергично почесал коленку.

— Крапива, это ничего… Здоровее будешь, она пользительная, — так же тихо ответил ему дед. — Кто же знал, что тут вечером клевать будет?

— У меня интуиция, я чувствовал, — буркнул мальчик и повернул голову к озеру.

— Вчера твоя интуиция тоже говорила, что здесь клевать будет, и чего? — покосился на него старик. — Просидели до обеда, так ни одной рыбки и не поймали.

— У меня сорвалась одна, сам же видел…

— Ну и как там, на речке? Наловили чего? — вклинился я в их спор.

— Да ну… — мальчик нахмурился. — Только день зря угробили.

— Неужели совсем ничего?

— Ну почему ничего? С утра восемнадцать песканов выудили, и у меня ещё два чебака сорвались, — мальчишка шмыгнул и потер ладошкой нос. — А после обеда вообще клевать перестало. Ещё четырех пескарей маленьких да шесть гольянов поймали и всё.

— Ты, прям, считал всех? — подмигнул я ему.

— Ну а как? — простодушно посмотрел он на меня. — Я всегда считаю.

— Так вы с самого утра, что ли, ходите? — я перевел взгляд на старика и подумал: «Как же он в такое пекло в пиджаке да в рубахе застегнутой ходит? Да ещё и в сапогах резиновых, ведь это свариться можно».

— Ну да, с утра, — кивнул тот. — Часов в восемь пошли, до большого жару ещё.

— А потом? Зной такой…

— Ну так чего… Жар, он костей не ломит, — дед невозмутимо пожал плечами. — Когда холодно, так хуже.

— Ага, хуже… — парнишка исподлобья глянул на своего спутника. — Я-то три раза за день купался, а он — шляпу намочит и на голову. Говорил, не одевай пиджак, всё бы полегче было, так заладил своё: «Как я без пиджака пойду». В театр, что ли, собрался? Хоть бы там снял, в рюкзак положить, и то нет…

Я улыбнулся. Было интересно слушать это беззлобное препирательство между старым да малым.

— Внук? — спросил я деда, кивнув на мальчишку.

— Внук… На каникулы приехал, вот рыбалить и ходим, ему интересно.

— Ха, — иронично усмехнулся мальчик, — да тебе самому в сто раз интереснее! Можно подумать, ты один без меня на рыбалку не ходишь.

— Почему не хожу, хожу, конечно, когда тебя нет, а как же… — старик снова повел плечами.

— Ну вот. А чего тогда говоришь, что мне интересно?

— А что, разве не интересно? Кто меня уговорил сёдни рыбалить