Я прошлась взад-вперед по полю – вместе с «поющими» насекомыми. Луна поднималась выше и выше. Может, она тоже его ищет? Я напряженно вглядывалась в линию горизонта – не мелькнет ли тень? Фонарик держала включенным, чтобы не упустить ничьего присутствия. Когда встало солнце, вбила новый шпатель и отправилась домой.

18 августа

Сегодня бегала по центру городка, выполняя поручения Бетти Лу. Зашла в магазин «Все за один доллар» и как раз оплачивала на кассе лампочки и заколки, когда увидела через окно Перри. Он стоял на другой стороне улицы. С девицей. Прическа – конский хвостик. Не рыжая Стефани. Конский Хвостик протянула ему что-то съестное. Он откусил. Она игриво шлепнула его по заднице. Он игриво ответил тем же. Они засмеялись и, шутливо толкаясь, двинулись по тротуару.

Вдруг я почувствовала: мне необходимо поговорить с Эльвиной. Прямо сейчас. Побежала к «Марджи».

– Эльвина здесь? – запыхавшись, спросила я.

Марджи указала большим пальцем себе за спину.

– Там, сзади.

Я почти взвилась от радости. Решительно толкнула вращающуюся дверь. Девочка мыла лотки для пончиков.

Первый вопрос был у меня заготовлен, и я просто не смогла бы жить дальше без ответа на него, однако мне не хотелось, чтобы это было слишком очевидно. Поэтому я начала с обычной болтовни, ожидая как бы случайного «просвета» между темами. Когда же он наступил, изо всех сил постаралась изобразить, что мне только сейчас пришло в голову спросить:

– Ах да… Слушай, насчет того парня. Перри. Случайно не знаешь, как его фамилия?

Она стряхнула с тряпки пончиковые крошки:

– Деллоплейн.

Ага. Значит, Перри Деллоплейн.

– Считаешь, он симпатичный? – Ну вот, кто меня тянул за язык? Не собиралась говорить ничего подобного!

Девочка посмотрела на меня, как скунс, который собрался выпустить вонючую струю, когда из зала раздался громовой оклик Марджи:

– Эльвина!

Оказалось, один посетитель разлил по полу фирменный кофе «Марджи-мокко», и Эльвине надлежало убрать за ним. Потом она сменила за стойкой саму Марджи, которой понадобилось выйти. В общем, не одно, так другое – и весь следующий час Эльвина была занята, так что я наконец сдалась и удалилась.

Я совсем расклеилась. Разлилась по полу, как тот «Марджи-мокко», только меня некому вытереть. Сегодня у меня одно на уме: Перри Деллоплейн. Звук имени и фамилии. Как виноградина во рту. И я все перекатываю ее на языке: перриделлоплейнперриделлоплейнперриделлоплейн – а потом пытаюсь раскусить, но она ускользает.

19 августа

Сегодня пересмешник поет нерадостно. Словно его корежит. Словно его сердце разрывается в песне на куски и разлетается в сотни сторон.

21 августа

Я работаю. Пропалываю сады. Рву сорняки, рассовываю их по пластиковым мешкам, а потом хозяева выбрасывают их вместе с мусором. Когда с этим делом заканчиваю, вокруг не остается ничего, кроме цветов и прочих «правильных», нужных, культурных растений. Иногда я прямо-таки слышу, как цветы говорят мне: «Ах-х… Спасибо, что избавила нас от этих отбросов. Они портили нам жизнь!» Я уже научилась легко отличать сорняки от несорняков. Но иногда меня все же посещают сомнения. Например, натыкаюсь на какой-нибудь особо упрямый, крепкий корень. Тянешь – он не поддается. Пробуешь снова – сопротивляется. Тогда я зарываюсь пальцами в перчатках в почву, хватаю его обеими руками и опять тяну. Он начинает вылезать, но я понимаю, что потребуется еще несколько усердных рывков. И вот тут-то приходят сомнения: не ошиблась ли я? Точно ли это сорняк? Если ему тут не место, то почему он так отчаянно держится за него? Но уже поздно. Не оставишь же растение наполовину выдернутым из земли, надо доводить дело до конца. И вот я дергаю, дергаю, и в конце концов, поднимая за собой комья грязи и червей, он расстается со средой, где вырос. А я стараюсь не слышать тихого стона му́ки.

23 августа

Еще один четверг, еще один рассвет на Календарном холме. Снова одна.

На Бридж-стрит приехала съемочная группа с телевидения. Снимали баннер «Капли» и фасад кинотеатра «Колониальный». Взяли интервью у мэра. Тот сказал:

– День, когда «Капля» пробралась в наш город, стал для нас счастливым.

Мама отговорила меня наряжать Корицу во Франкен-крысу и брать ее с собой в таком виде. Она отметила, что в такой толчее кто-нибудь наверняка запаникует, увидев зверька. И для Корицы это будет небезопасно.

С Пусей же никаких проблем не возникло. Маме в итоге так понравился костюм «Госпожи Капли», что она отправилась доставить его вместе со мной. Пуся тут же надела этот костюм, что не составило труда, поскольку ей пришлось только «опустить» его на себя сверху – и все. Никакой возни с рукавами или штанинами. Мама сшила воедино несколько простыней, выкрасила их в розовый цвет, а внутрь по всему периметру натолкала комки поролона. В результате получилось этакое розовое бугристое, бесформенное ниспадающее нечто – вполне себе Капля, – хотя мне оно скорее напоминало гигантский мятый носок. Для глаз оставались две прорези, а чтобы никто не дай бог не спутал Госпожу Каплю с Господином Каплей, сверху надевалась милая маленькая шляпка в форме наперстка. Полы у балахона были нарочно оставлены очень длинными, чтобы кайма сминалась у ног Пуси и как бы растекалась по полу. Госпожа Капля вскинула спрятанные под материей ручки – получилось словно крылья расправляются, – издала победный клич: «Я выиграю!» и принялась «струиться» за нами в погоне. Мы с криками «ужаса» выбежали из дома.

24 августа

К шести часам вечера Бридж-стрит наводнили «капли» и разнообразные иные отвратительные существа – ведь допускалось участие в конкурсе любых монстров. Тут были демоны, ведьмы, зомби, скелеты, «чужие», призраки, упыри, людоеды – все они вместе с каплями ковыляли по тротуарам в направлении «Колониального».

Фойе представляло собой нечто вроде Большого паноптикума. Я обратила внимание на старую, забрызганную кровью колдунью с одним изящным ногтем на мизинце. Компанию ей составляли коротышка-Франкенштейн и еще один человек – по всей видимости, мистер Клеко. Девицу с конским хвостиком, что была с Перри, я тоже опознала. И рыжую Стефани из бассейна. Сам Перри отсутствовал.

Все хватали Марджины «каплекомки» из печеного теста. Тут-то Пуся и столкнулась с неприятным препятствием. Ведь моя мама не предусмотрела в ее костюме прорези для рта («У Капли рта нет, – пояснила мама. – Она сама – рот»). Пришлось скормить девочке каплекомок через глазную прорезь.

Когда все места на балконах заполнились до отказа, монстров позвали за кулисы. Затем один за другим они выходили из-за занавеса и пересекали сцену под гул и радостный свист зала. У Пуси поначалу все шло хорошо – она даже удостоилась нескольких громких возгласов восхищения. Потом вышли накладки. Сначала Госпожа Капля наступила на подол своего костюма и рухнула. А поднявшись, ощупала голову и обнаружила, что на ней нет шляпы. Шляпа так и осталась валяться на полу, но где именно, Пуся не знала, поскольку глазные прорези оказались у нее на затылке, а так, естественно, ничего не видно. В таком состоянии она принялась ползать, пытаясь нащупать шляпку – теперь девочка и вправду выглядела в точности как перекатывающаяся капля, – и в конце концов полетела со сцены. Я вскочила и закричала: