всем желающим историю, когда легендарную, а когда являющуюся плодом его собственного воображения. Но вот уже несколько месяцев испытывал трудности с пополнением запаса историй. При этом ему не раз говорили, что каждые две недели слышали от него одно и то же, а в их семье подобный упрек был недопустим. В день своего двадцатипятилетия, в очередной раз наломав спину, он получил в подарок от друга книгу, повествующую о Великом Севере, снегах, лютом холоде и секвойях. Ее чтение принесло ему заряд бодрости, поэтому тем же вечером он сунул в сумку накидку, несколько банок стручкового перца и целую гору чая (потому как за всю жизнь не употребил ни капли кофе), а потом двинул прямо на север, с целью если не валить лес, то рубить сучья, чтобы не сгибаться в три погибели, не сутулить плечи и не буравить взглядом землю, собирая кофейные ягоды, а с гордо поднятой головой смотреть на верхушки деревьев. Перед отъездом Армандо обошел в деревне все дома, пообещав в один прекрасный день возвратиться с новыми историями.

После разговора с Маквеем, Анри и Жюли он заявил, что проголодался, и взял свою сумку.

– Перцу хотите?

И протянул банку, на две трети заполненную маленькими красными стручками.

Чтобы не обижать его, Маквей согласился и один из них выудил, но Анри и Жюли лишь выразили свою благодарность вежливым жестом отрицания.

Армандо Куэнто сунул в банку руку, набрал целую горсть и отправил в рот. Впрочем, это не помешало ему продолжать разговор, правда уже едва слышно.

– Прошу прощения, я очень проголодался. Всегда этот перец только и ел. Уж очень он мне нравится. Когда-то я решил больше не заморачиваться с тем, чего не люблю, и поскольку предпочитаю именно его, то исключительно им теперь и питаюсь. При этом есть его надо много, иначе голод не утолить.

Маквей бросил на Анри победоносный взгляд и сквозь зубы процедил:

– Интересненько…

Он уже открыл было рот и вытянул вверх палец, дабы изложить свою теорию «в мире есть все, даже самое невероятное», но в этот момент его прервал собачий лай.

Четыре головы повернулись в американскую сторону. По направлению к ним шагал пограничник, с трудом удерживая на поводке огромного сторожевого пса. Анри с Армандо скрючились за откосом, в то время как Маквей с Жюли, как полагается, двинулись к нему навстречу. Вместо Фенимора она сама заговорила со стражем на английском, показала их документы и объяснила, что они намереваются перейти на мексиканскую сторону. Свободной рукой собеседник для проформы показал им на контрольно-пропускной пункт, но при этом даже не подумал скрывать безразличия к паре французов, покидавших его территорию. Потом повернулся и послал их к дьяволу. «Come on, Дьявол!» Так звали его собаку, которая рвалась продолжить поиски, навострив морду на знакомый нам откос. Но вот хозяин резко дернул за поводок, и она потрусила за ним, отказавшись от охоты.

Жюли и Маквей пару минут подождали, дабы не производить впечатления беглецов, после чего направились к Армандо и Анри. Куэнто уже исчез – во время проверки молча пожал Анри руку, скатился по склону вниз и рванул вдоль границы, все так же выискивая в пограничном кордоне окно.

Анри поднялся на ноги. Когда их троица наконец собралась уходить, в свете фонаря на сторожевой вышке их взорам предстал уже знакомый пограничник и его Дьявол, рвущийся в сторону какого-то человека в шляпе.

– Боже правый! Это же габардиновый плащ! – взволновался Анри.

Под собачий лай они кубарем скатились по склону. Человек в габардиновом плаще преследовал их по пятам.

Из них никто ни разу не повернулся, даже Жюли, которой уже довелось слышать об этом неотвязном полицейском. До их слуха донесся топот погони – где-то совсем недалеко. Но они уже были на границе. Маквей оттянул на себя оторванный кусок рабицы, в образовавшийся проем нырнула сначала Жюли, а за ней и Анри. Потом они вскочили на ноги и расширили проем, благодаря чему в него кое-как протиснулся и Фенимор. Анри увидел, что пограничник застыл как вкопанный – они уже были не в его юрисдикции. Но он даже не думал останавливаться. Придерживая одной рукой шляпу, другой он размашисто подавал Анри какие-то знаки и вопил:

– Месье Рей! Подождите!

Ну не смешно ли: полгода бегать и вот теперь решить по-хорошему сдаться. Собрав все силы, Фенимор вернул на место оторванный кусок рабицы и так его загнул, что почти полностью закрыл проем в ограде. Они рванули прочь. Обернувшись на бегу, Анри увидел, что человек в габардиновом плаще надрывается из последних сил, но совершенно напрасно. Перебраться на мексиканскую сторону тому так и не удалось. Маквей и Жюли мчались в Мексику, он сам – к Францу Мюллеру. Его пальцы вновь нащупали и чуть сжали в кармане коробочку, словно желая возродить в душе надежду.

Анри вымотался точно так же, как старая оранжевая малолитражка, которую Фенимор выторговал на последние доллары. Да еще и эта удушливая жара. У него все это уже в печенках сидело, и гонка без конца и без края стала его утомлять. Но для него это может оказаться финишной прямой. В фигуральном смысле этого слова, потому как на дороге было столько поворотов, что от них кружилась голова. Они вот уже два дня катили на юг, повторяя на каждой новой границе один и тот же ритуал: Анри скрючивался внизу у заднего сиденья, а Жюли набрасывала на него накидку, чтобы избавить от необходимости предъявлять паспорт, которого у него не было и в помине.

По словам Маквея, старавшегося поднять их боевой дух, подобное уныние считалось классикой у авантюристов, которым до цели оставалось всего ничего. Последние шаги всегда даются труднее всего. Франц Мюллер был уже совсем рядом; Анри покажет ему запонки, тот обнимет его, прижмет к груди, предоставит кров и закажет в церкви мессу.

– Да-да, – соглашался беглец.

За грязным стеклом драндулета не было ничего знакомого. Он ничего не узнавал. Пейзаж никак не соответствовал его представлениям о Южной Америке, но при этом явно обладал карикатурными свойствами. Он бы многое отдал, чтобы увидеть хотя бы супермаркет «Интер U». Неважно что, лишь бы знакомое. Да что там говорить, даже и Гвендолину. Ему хотелось вернуться к истокам, чтобы больше не шастать по заграницам.

Начиная с Никарагуа, Анри то и дело забывался тоскливым сном и просыпался, только чтобы вместе с Маквеем и Жюли пожевать на обочине дороги сэндвич после того, как они в очередной раз заливали полный