– священным талантом дедукции – Бог его действительно не обделил. Ведь Маквей, Жюли и Анри и в самом деле свернули на первую же улицу, забиравшую вправо. Под давлением адреналина они неслись вперед огромными скачками и даже не удосужились посмотреть ее название. А все потому, что человек, которого преследуют, никогда не поднимает наверх головы. В чрезвычайной ситуации не до ориентиров. Ты просто сосредоточенно смотришь перед собой. И вот в аккурат на уровне человеческого роста перед Жюли промелькнула двустворчатая деревянная дверь с латунной дощечкой над прорезью для почтового ящика, так хорошо знакомого Альфонсо. Надпись на ней она прочесть не успела, ослепленная отраженным от нее солнечным лучом. Но через пару метров остановилась перед стеной, ограждавшей территорию и тянувшейся до самого конца длинной улицы. Ей в голову пришла мысль. В щели между створками мелькнула сталь старого засова. Если повезет, его можно будет открыть без ключа – достаточно отодвинуть изнутри. Она махнула Анри с Маквеем поторопиться, увидела припаркованную на тротуаре машину, запрыгнула на ее крышу, забралась на стену, развернулась, перехватила ее по новой и повисла на вытянутых руках. Потом разжала их, упала, тут же встала, подбежала к двери и открыла ее. А в тот самый момент, когда к ней подбежали Маквей и Анри, высунула на улицу голову.

Жюли заперла ее обратно, и они все побежали в сад – в тот самый момент, когда человек в шляпе показался на углу улицы.

Их план особой сложностью не отличался. Надо было лишь спрятаться минут на пятнадцать, а потом возобновить поиски Франца Мюллера. С видом ревностных консьержек Маквей, Жюли и Анри припали к двери, пытаясь наблюдать за улицей в щель. Но ничего не увидели. На горизонте не было ни шляпы, ни габардинового плаща. Просидев в засаде пять минут, они повернулись и сели на небольшую лестницу, ведущую к главному входу. Через секунду Маквей хотел было уже предупредить друзей, что вот-вот могут появиться хозяева, предлагая долго здесь не задерживаться, но этим намерениям помешал зычный голос.

На вершине лестницы стоял вооруженный, крепкий детина – об этом красноречиво говорил тельник без рукавов, явно намеренно выставлявший напоказ успешный результат упражнений по развитию мускулатуры. Чуть потянув за ремень на плече, он направил на них автомат и уже во второй раз спросил о цели их появления:

– Что вы здесь делаете?

Они, по крайней мере, поняли именно так, ведь говорил он по-испански. Ответить на этот вопрос, вполне естественно, посчитал себя вправе Маквей.

– Мой дорогой месье, я очень сожалею, что нам пришлось таким вот образом вторгнуться на вашу асьенду… Но…

Здоровяк велел ему замолчать, неприятным тоном бросив: «¡ Silencio, hijo de puta!»[14] Потом опять повел стволом, приказав им отойти в сторону и встать на откос рядом с лестницей.

Они подняли руки и двинулись в указанном направлении. Затем миновали огромный сад, полукругом обошли дом и оказались на другом участке, отделенном от предыдущего низеньким палисадником с элегантной калиткой. Цербер что-то крикнул, по мнению Анри приказывая кому-то ее открыть. Еще через пару метров по каменным плитам они уперлись в деревянную дверь с надписью «administración», которую Маквей, стиснув зубы, счел своим долгом тихо перевести как «администрация». Анри и Жюли посмотрели на него с выражением покорности судьбе на лицах. Тем временем детина с автоматом открыл дверь, приказал им пройти в небольшое помещение и встать лицом к стене. Потом по очереди обыскал, вывернув все карманы. Забрал у Маквея последние доллары, пару-тройку вещей у Жюли, но самое главное – отнял у Анри запонки. У него подогнулись колени, поверженный, он рухнул на землю и уперся в нее ладонями.

Когда Жюли и Маквей помогли ему встать, все трое устроились на узенькой скамеечке перед двойным офисным столом, по обе стороны которого стояли кресла. На стенах и на доске красовались графики и кривые, в которых Анри, подняв повлажневшие глаза, узнал показатели торгового оборота, продаж и прочие финансовые результаты коммерческой деятельности. Не переставая лаять, цербер закрыл дверь. Они хоть и ничего не поняли, но все же догадались, что им велят ждать и не рыпаться, теряясь в догадках.

– Друзья мои, – высказался Маквей, – похоже на то, что мы попали в лапы какому-то картелю. Сожалею, но даже у моего оптимизма есть свои пределы.

Увидев, что Анри привстал, он обратился к нему.

– Мой дорогой друг, я понимаю, что у вас отняли охранное свидетельство и это вас сейчас убивает, но подумайте сами – с запонками или без, я ничуть не сомневаюсь, что на нас можно ставить крест. Несмотря на это, хочу сказать вам, мой дорогой, что сопровождать вас в бегах было для меня большой честью.

Жюли в это время подвергала испытанию прочность двери. Но тут делать было нечего. Они с Маквеем стали строить планы побега. Что же касается Анри, то он, уткнувшись носом в документы на стене, ничего не слышал и не отвечал, когда к нему обращались. Когда же Жюли позвала его чуть громче обычного, желая напомнить о чрезвычайном характере их положения, у него был такой вид, будто его в самый ответственный момент оторвали от работы.

Анри отвел от стены глаза, повернулся к ним, багровый от гнева, и изрек:

– Какой плачевный финансовый отчет! Халтура! Это ни в какие ворота не лезет! Нет, вы только посмотрите. Да посмотрите, я вам говорю!

Он показывал таблицы, соединял воедино кривые и схемы с графиками и колонками цифр в противоположном углу комнаты, пользуясь совершенно непонятным для Жюли с Маквеем профессиональным языком. Они смотрели на него, в удивлении подняв брови и силясь понять, к чему он, собственно, клонит. Все больше воодушевляясь, Анри прыгал от одной стены к другой и потрясал в воздухе лежавшими на столе документами.

– Никуда не годится! Никуда! Что бы ни представляла собой эта контора, через полгода она точно пойдет ко дну, это я вам говорю.

И тут Маквея осенило.

– Да, я и забыл! Вы же, мой дорогой, у нас бухгалтер. И тем не менее никоим образом не подвергая сомнению вашу компетентность, позволю выразить сомнение в применимости ваших методов к предприятиям такого рода. Вы меня понимаете?

С ним согласилась и Жюли, попросив Анри вернуться на место на тот случай, если опять появится неприветливый тип. Он упираться не стал, просьбу ее выполнил, но продолжал бурчать, перечисляя выявленные жуткие недочеты.

Услышав лязг открываемой двери, они дружно подпрыгнули. Ожидание затянулось на два часа. Порог переступил все тот же