– Я этого не говорил. – Каталка с обедом“остановилась посреди коридора, и им пришлось обойти ее. – Я надеюсь, что с нимвсе будет в порядке, но на это потребуется время.

Последовала длинная пауза.

– Твоя мама – сильная женщина?

– Довольно сильная. Нам через многое пришлосьпройти.

– А родственники есть? Ей потребуется помощь.

– Да нет, родственников нет. У нее есть сестрав Техасе, но они не ладят. Дедушка умер, а бабушка тоже живет в Техасе. И всевремя болеет.

– Жаль.

Они остановились в конце коридора и посмотрелисквозь грязное окно на улицу.

– Ко мне агенты ФБР пристают, – сказалГринуэй.

“Не только к тебе”, – подумал Марк.

– Где они?

– В комнате 28. Такая маленькая комната длязаседаний на втором этаже. Она почти всегда пустует. Они сказали, что будутждать меня, тебя и твою маму ровно в полдень. Вид у них был довольно серьезный.– Гринуэй взглянул на часы и пошел назад в палату. – Похоже, им не терпится.

– Я готов, – заявил Марк, тщетно стараясь неказаться испуганным.

Гринуэй нахмурился.

– Ты что имеешь в виду?

– Я нанял адвоката, – объяснил Марк сгордостью.

– Когда?

– Сегодня утром. Она уже здесь, там, в концекоридора.

Гринуэй посмотрел в ту сторону, но Реджи небыло видно за поворотом.

– Твой адвокат здесь? – переспросил оннедоверчиво.

– Ага.

– И как ты нашел адвоката?

– Это длинная история. Но я сам ей заплатил.

Гринуэй задумался, потом двинулся назад покоридору.

– Но твоя мама сейчас не может отойти от Риккини при каких обстоятельствах. Да и мне не мешает быть поближе к нему.

– Никаких проблем. Мы с моим адвокатом всеустроим.

Они остановились у двери палаты Рикки. Гринуэйпоколебался, прежде чем открыть дверь.

– Я могу отложить все это до завтра. Я вообщемогу выставить их из больницы. – Он старался казаться крутым парнем, но Маркпонимал, как на самом деле обстоят дела.

– Да нет, спасибо. Они не уйдут. Выпозаботьтесь о Рикки и маме, а мы с адвокатом займемся агентами ФБР.

* * *

Реджи разыскала пустую комнату на восьмомэтаже, где они и уединились. Они уже опаздывали на десять минут. Она быстрозакрыла дверь и скомандовала:

– Задери рубашку.

Он замер, в изумлении уставившись на нее.

– Задери рубашку, – повторила она, принимаясьдергать его футболку с изображением “Тигров Мемфиса”. Открыв свой портфель, онавынула оттуда маленький черный магнитофон и катушку лейкопластыря. Онапроверила микрокассету и нажала на кнопки. Марк не отводил от нее глаз. Былоочевидно, что ей не впервой этим заниматься. Прижав магнитофон к его животу,она приказала:

– Держи! – Затем продела ленту через хомутикна магнитофоне, обернула ее вокруг его талии и закрепила.

– Вдохни поглубже, – сказала она, и онпослушно выполнил ее приказание.

Потом он заправил рубаху в джинсы. Реджиотступила на шаг и оглядела его.

– Замечательно, – оценила она.

– А если они меня обыщут?

– Не обыщут. Пошли.

– Откуда вы знаете, что меня не обыщут? –спросил он обеспокоенно. Ему приходилось торопиться, чтобы успеть за ней.Медсестра подозрительно посмотрела на них.

– Потому что они пришли поговорить, а неарестовывать тебя. Поверь мне.

– Я верю, просто боюсь.

– Все будет в порядке, Марк. Только помни,чему я тебя учила.

– А вы уверены, что они не заметят эту штуку?

– Абсолютно. – Она с силой толкнула дверь, иони оказались на лестнице. Быстро спустились по зеленым бетонным ступенькам.Марк шел на шаг сзади. – А что, если сработает сигнал или что еще, а они отнеожиданности вытащат пушки? Что тогда?

– Никаких сигналов. – Она взяла его руку икрепко сжала. – И они не стреляют в детей.

– В одном кино стреляли.

* * *

Второй этаж больницы Святого Петра построилизадолго до девятого. Он был серый и грязный, коридоры забиты спешащими врачами,сестрами, техниками, санитарами с носилками, больными в инвалидных колясках иобалдевшими родственниками, не знающими, где встать, и старающимися непопасться никому под ноги. Коридоры разветвлялись во всех направлениях безвсякой системы, образуя настоящий лабиринт. Реджи спросила трех медсестер, какей найти комнату 28, и только третья смогла на ходу объяснить им, куда идти.Наконец они обнаружили полутемный коридор, застеленный потертым ковром. Напростой деревянной двери шестой комнаты по правой стороне они увидели номер 28.

– Я боюсь, Реджи, – сказал Марк, глядя надверь. Она крепко сжала его руку. Если она и нервничала, заметить это былоневозможно. Лицо оставалось спокойным, голос тихим и успокаивающим.

– Делай то, что я сказала, Марк, и все. Язнаю, что делаю.

Они вернулись немного назад к комнате номер24, и Реджи открыла дверь. Раньше здесь был кафетерий, а теперь хранился всякийхлам.

– Я подожду здесь. Теперь иди и постучи вдверь.

– Я боюсь, Реджи.

Она осторожно нащупала магнитофон и, найдякнопку, нажала ее.

– Иди, – приказала она.

Марк глубоко вздохнул и постучал. Он слышал,как в комнате кто-то двигался.

– Войдите, – послышался довольно недружелюбныйголос.

Он медленно открыл дверь, вошел и закрыл ее засобой. Комната была узкой и длинной, как и стол, стоящий посредине. Ни одногоокна. Ни улыбки на лицах двух мужчин, стоящих с каждой стороны стола в дальнемконце. Их легко можно было принять за близнецов – белые, застегнутые до верхурубашки, красно-синие галстуки, темные брюки, короткая стрижка.

– Ты, верно, Марк? – спросил один, в то времякак другой продолжал смотреть на дверь. Марк кивнул. Говорить он не мог.