при этом первый? Так он, скорее всего, уже уничтожен. Копий с первого отчета, вероятно, также не существует.

С другой стороны, чтобы так сделать, пришлось сильно потрудиться — принести первый, некоторое время иметь второй либо в голове, либо две копии документов хранить в кабинете. А потом подобрать момент, чтобы произвести подмену. При этом точно зная, где лежит оригинал.

И при том, и при другом раскладе провернуть эту схему было бы чертовски сложно. Разве что знакомые с сыскным делом люди имели явное чутье на такие вещи.

Я мог бы согласиться с Владиславом Владимировичем, но все еще не доверял ему настолько, чтобы без проверок принимать его слова за чистую монету. А потому, несмотря на позднее время и пустой участок, отправился вместе с ним к кабинету Ковалева.

— Он и Рубский делят этот кабинет, — пояснил полицейский.

Сперва мы дошли до дежурного, спросили, ушел ли и Рубский, а потом забрали ключи и вернулись наверх. Спуски и подъемы по лестнице заняли вечность, пока мы, наконец, не оказались внутри.

Два окна, два стола — небольшая перегородка между ними. По таблице на столе. Рубский и Ковалев. Оба сыскари. Без дополнительных званий и чинов.

Весь кабинет — в полном порядке. Даже стулья к столам придвинуты так, что не придерешься. Точно по линейке замеряли.

Но Владиславу Владимировичу это не помешало сдвинуть стул в сторону, чтобы начать поиски. Он принялся открывать один ящик стола за другим, но не выворачивал его наизнанку и не выкидывал содержимое — а лишь просматривал уголки, где находил всю нужную ему информацию.

Первый, второй и третий ящики ничего не дали. Тогда полицейский прошелся по бумагам на столе, проверил мусорное ведро, однако и там было пусто.

— Решительно не понимаю, что это такое! — воскликнул Владислав Владимирович, всплеснув руками. — Я уверен — я видел другой документ.

— Может, все-таки память подводит? — вкрадчиво спросил я, но полицейский лишь отмахнулся от меня:

— У меня с памятью все в порядке.

Тогда он обошел стол, чтобы не тянуться к телефону, но ему пришлось передвинуть на другое место пишущую машинку. Диск, набор, трубка у уха.

— Иван еще не на месте? Нет? Странно. Передадите... да-да, спасибо. Так, — продолжил он, — документа нет.

— И сыскаря тоже, — заметил я. — Так может, стоит...

— Минутку, — Владислав Владимирович посмотрел на пишущую машинку, которая минутой ранее упиралась ему в бок. — Это же «славица».

Я терпеливо ждал дальнейших пояснений, стараясь не комментировать. Полицейский же убедился в том, что это действительно «славица». А потом вытащил из кармана сложенный документ, развернул его и еще раз внимательно прочитал.

Затем вставил в «славицу» чистый лист и пробил с два десятка клавиш. Приложил один лист к другому и торжествующе выдал:

— Вот оно! Смотрите, видите?

— Что я должен увидеть здесь? — спросил я, изображая усталость.

— Документы разные.

— Конечно, разные!

— Нет, вот. У буквы «а» не хватает хвостика — износ. А на документе, который мы с вами читали, эта буква отпечатана правильно.

Слабая попытка, конечно, но все же я взял в руки обе бумаги, чтобы сравнить. И действительно, буква «а» отличалась.

— Тем не менее, нет гарантий, что эта буква не износилась в течение последних двух дней, — недоверчиво выдал я, но все же продолжил изучать документы. — К ленте придирки... Посмотрите, может, найдете еще разницу?

Полицейский быстро пробежался по документу, подошел ближе ко мне и указал на строку:

— Здесь «ж» с засечками, а здесь — нет. По сути, шрифт стандартный для каждой пишущей машинки, но иногда люди меняют лапку, не обращая внимания на это. И получается набор шрифтов. Так вышло и здесь.

— Значит... — еще одна проверка убедила меня в том, что документы действительно были отпечатаны на разных машинках. И потому я подошел к соседнему столу, чтобы убедиться — здесь лапки отличались от того, что было отпечатано в документах. — Есть желание проверить все здание на наличие пишущих машинок с такими же дефектами.

— Откуда это недоверие?

— Хотя бы с того, что документ был готов почти сразу, — ответил я. — Вроде бы это был вечер пятницы. А газета, в которой напечатали заметку, получила отчет... когда?

— Момент, — полицейский снова позвонил и сделал запрос в газету.

Я оперся с на стол. Не то чтобы он явно что-то скрывал, но просыпалось какое-то доверие к человеку. Малая толика, не более того.

— Да, документ получили в день, когда произошло убийство, — произнес Владислав Владимирович. — И это дает кое-какую пищу для размышлений.

— Что Иван Наполеонович схитрил?

— Что, скорее всего, здесь не его вина.

— Та-а-ак, — протянул я. — А вот это уже очень интересно. Может, он все-таки просто напечатал второй документ на любой другой машинке в участке?

У полицейского заметно расширились ноздри. В пятый раз он взял трубку и вызвал дежурного.

— Кто у нас в участке?

— Пара стажеров, — ответил он.

— Прекрасно. Работа — как раз для них. Вот это надо сравнить со всеми пишущими машинками в здании. Приоритет — буквы «а» и «ж». Если не найдете ничего — доложить. Найдете хоть одну — доложить!

— А если будет больше... — робко начал дежурный, но Владислав Владимирович перебил его:

— Все принести сюда, если будет больше!

Командный голос возымел действие. Дежурный и стажеры долго бродили по этажам, раздражая топотом полицейского, но радуя меня хоть каким-то действием, в котором мне не пришлось принимать непосредственного участия.

В своих просьбах я не видел ничего особенного. Нормальная проверка. И то, что главный полицейский в управлении этому подчинился, отчасти доказывало, что он готов сделать все, лишь бы выйти из-под моих подозрений.

Пока это у него получалось неплохо. А когда через почти час все трое проверяющих завалились в кабинет Рубского и Ковалева, все стало еще яснее:

— Ни одной машинки, у которой были те же буквы «а» и «ж», в нашем здании нет, — доложили нам.

— В подвале смотрели?

— Да, — хором ответили стажеры, улыбаясь своей одинаковости.

— Вот ничего смешного нет! — взревел Владислав Владимирович. — Господин барон здесь время тратит, а вы смеетесь. Я могу вам доверять? Здесь точно нет такой пишущей машинки?

— Ничего похожего, — повторил дежурный.

— Свободны, — прогнал их