от сцены в нарисованные квадраты гримерок и назад, размахивали руками, сучили ножками, изображая своих персонажей и что они, якобы, снимают-надевают костюмы. Всё пантомимически-теоретически. Костюмов пока еще не было. Мерки только сняли, и что, когда и как – застыло немым вопросом на губах у всех. Но времени впереди, казалось, еще было навалом – три недели с копейками, точнее с центами…

Первую неделю под сводами ангара находились целыми днями. Сюда же привозили еду. Условия были приличными – все удобства в шаговой доступности. На улице палящий зной, тут – кондиционеры, душ. Мечта!..

Спектакль рождался в муках. Видимо, он пока был мало понятен и самому режиссеру. Ему явно очень хотелось, но как-то не очень моглось. Это чувствовали и артисты. Они пребывали в расслабленном состоянии. Свои номера каждый из них в любой момент отработает с закрытыми глазами, разбуди среди ночи. Что-то там сыграть, дурака повалять – в легкую – все мастера, не первогодки! Творческие муки были проблемой постановщика.

Периодически коллектив накрывало мощными взрывами трудового подъема, когда режиссера осеняло. Муза к нему врывалась неожиданно, как жена, которой сообщили о любовнице. Из-за этого коллектив изрядно штормило, хоть он еще и не вышел в открытое море. Зато происходящее быстро всех знакомило, сплачивало. Что может быть вернее – «дружить против кого-то»…

Спектакль по задумке назывался «Jungle fantasy» – фантазия джунглей. Персонажи – насекомые, животные, пернатые, растения. Все взаимодействуют, совершают поступки, рождают какой-то сюжет. А вот с последним, как раз, была беда. Пока никто ничего не понимал. Всем нужно было работать свои номера, участвовать в номерах коллег, танцевать, играть замысловатые веселые сценки. У каждого предполагалось до десятка выходов за шоу. Это настораживало…

Со временем что-то начало вырисовываться. Режиссер выдохнул, приотпустил вожжи. Под боком пляжи Майами, океан-море синее. Выдали аванс – гуляй не хочу.

Во вторую неделю репетиций все успели изрядно обгореть, деньги промотать и крепко подустать. Суета ушла, веселье сменилось деловой неторопливостью, надо было рассчитывать силы – впереди пять месяцев контракта…

Режиссер нащупал свою гениальность. Сюжет день ото дня прибавлял в творческом весе, рос, как на дрожжах. Нагрузки возрастали. Всем стало понятно, что этот американский Мальчиш-Плохиш придумал для каждого такое, что «это будет не легкий бой, а тяжелая битва…»

Витька Рогожин со вздохами морского невольника, которого отдают на галеры, подытожил, что в Атлантике их ждет «Брушиловский прорыв». Вкалывать придется по-черному. «Во время Брусиловского прорыва, Паша, шансов у нас выжить было бы больше…»

Глава двадцать седьмая

Пашка после утренней изнурительной репетиции лежал на прохладном полу ангара и блаженствовал под легкими струями кондиционера. Что-то зашуршало, зашелестело, и раздался голос, полный обиды, на этот раз Грустного Рождера.

– Ну? И как я тебе? – Витька, растопырив руки, стоял, хлопал глазами и едва не пускал слезу. Он поворачивался по кругу, смешно кривя ноги. – Как думаешь, кто я?

– Педик из Булонского леса. У нас намечается гей-вечеринка?

– Я – «Синяя Птица Счастья», мать ее!

– А я думал – скунц! – Пашка гнусаво процитировал известного российского комедианта. Перед ним стояло Нечто, обтянутое синим трико, с длинными несуразными голубыми крыльями, сжирающими длину Витькиных стройных ног, с загнутым кверху пушистым хвостом, словно намек на эрекцию, но почему-то сзади. Венчало все это золотисто-голубое жабо, которое делало голову Витьки непропорционально маленькой. А клюв-шапочка вызвал бы хохот даже у закоренелого ипохондрика.

– Как я в этом появлюсь на людях? Не говорю уже о том, как в этом стоять на руках!..

– Костюмы привезли? – Пашка оживился. Ему тоже предстояло примерить свои, согласно его персонажам. Он отправился в костюмерную.

В просторной зале царил гвалт, смех, возмущенные вопли. Артисты шоу напяливали на себя привезенное добро, охали, комментировали. Вокруг них сновали с иголками и мелками в руках те, кто шили эти шедевры. Режиссер стоял мрачный, с непроницаемым лицом. Он зеленел, видимо собираясь играть антипода Витьки – «Зеленую Птицу Тоски». До отлета на корабль в Германию оставалось чуть больше недели…

Пашке в самом начале шоу предстояло выходить в костюме носорога. Это был объемный комбинезон с огромной головой, которая упиралась в плечи на специальных подставках. Рог больше напоминал гигантский фаллос, нежели боевое оружие животины. Какой-то неведомый бутафор довольно однобоко вложил свои грезы в эту работу…

– Пашка! У тебя там на лбу что-то выросло! – Синяя Птица впервые за последний час улыбнулась.

– Да пошел ты! – сдавленно раздалось из недр головы с выпученными глазами. Дышать там было нечем. Пару минут до обморока протянуть было можно, но не более. На ум пришла идея в перспективе лишить носорога не только зрачков, но и глаз как таковых, тем самым спасти от асфиксии жизнь основной пчеле шоу. Да и обзора прибавилось бы, чтобы не затоптать соседствующую флору с фауной.

Подошедшему режиссеру Пашка задал вопрос, мол, откуда в джунглях носорог? Оказывается, есть такой – суматранский. До этого Пашка знал только суматранских тигров. С ними в цирке работал Николай Павленко. Пашка кивнул в сторону двух зебр. Эти тоже по джунглям скачут? «Самец», Джеронимо Гарсиа, был из Мексики, его «непарнокопытная» подруга Джессика родом из Австралии. Когда Пашка с ними знакомился, его сердце подпрыгнуло, словно спортивный кар на кочке, услышав до боли знакомое имя…

На Пашкины вопросы режиссер скривил лицо. Весь его вид говорил: «Не пей кровь! Без тебя тошно! Фантазия – она и есть фантазия, хоть в Африке, хоть в джунглях!»

Костюм пчелы Пашка примерил без проблем. Все село почти идеально. Облачение являло собой гибрид скафандра космонавта и беременной, в полосочку, королевы цветочных лугов. Каркас был жестким, царапал плечи, но жить было можно. Пашка попробовал пожонглировать. О-па! Руки не сходились. Надо будет вырезать на груди, чтобы левая кисть поздоровалась с правой…

– Говорил тебе, не связывайся с «Билайном», – Витька, переодевшись в человека, комментировал Пашкины облачения.

– Твой провайдер не лучше…

Дело дошло до костюма розы. Это был облегающий комбинезон с шипами во всех местах и цветами, где только было можно и нельзя. Перчатки – бутоны, воротник – бутон и на ногах тоже бутоны. Ярко, красочно – не забудешь! «Хоть сейчас на панель…» Сдержанный Пашка, сквозь зубы, подбирал остатки приличных слов, все это примеряя. Ради двадцати семи секунд на сцене нужно будет это пять минут натягивать на себя, и никто тебе здесь не помощник. «Ладно, со временем растянется…»

Вокруг сновали божьи коровки, пауки и паучихи, порхали райские птички, скакали разъяренные мексиканские кузнечики из номера «икарийские игры», которым нужно было исполнять сложнейшие