У дедушки много денег, и меня всегда будут любить. Даже если бы мое лицо рассекал шрам, – она начертила в воздухе резкую линию, – меня все равно бы обожали. Не понимаю, как можно родиться в бедной семье? Подобное случается лишь с неудачниками. Уже сейчас многие мне завидуют. Ах, как же это приятно! – Оля указала пальцем на первую ступеньку и скомандовала: – Встань сюда.

Слова удивили Соню. Конечно, у тех, кто обладает богатством, гораздо радостнее, ярче и сытнее проходят будни и праздники. Этим людям не надо задумываться о тарелке щей, теплой одежде, чистой постели. Но разве деньги означают любовь? Ту самую, настоящую? А если она не настоящая, то… Счастье ли это?

Соня пока не могла разобрать и оформить все те мысли и чувства, которые вдруг вспыхнули в душе. Но она подумала о побирушках Прохора – нищих, ершистых, вечно голодных, о старой Берте, о Хвостике… Нет, любовь это что-то другое… Это когда ты стоишь перед погибелью, а Лешка Соловей шепчет: «Не вздумай хорошо петь. Кто их знает…», это когда твой друг кенар прыгает на ветку поближе, когда хочется укрыть старую женщину вязаной шалью…

Соня встала на первую ступеньку и вопросительно посмотрела на Олю.

– И что теперь? – спросила она.

– Если ты собираешься стать моей лучшей подругой, то ты должна пройти обряд посвящения. Уже сейчас представляю, как я расскажу об этом всем… У Кати, наверняка, глаза станут как чайные блюдца, а Машенька, возможно, упадет в обморок. – Оля засмеялась громко и звонко. – Я очень рада, что ты теперь будешь жить у нас. Пожалуй, это одна из самых лучших моих затей. Да, да, да! Ты тоже должна стать хромой. Не думаю, что это слишком больно. Зато мы будем одинаковыми. Ну, что же ты стоишь? Прыгай.

– Как?

– С лестницы прыгай. Она крутая и каменная, ты непременно повредишь ногу.

Усталость и нервное напряжение помешали сразу понять, о чем говорит Оля. «Если ты собираешься стать моей лучшей подругой…» Соня не собиралась, она мечтала увидеть Хвостика, и это произошло. Зачем прыгать с лестницы? Невозможно потребовать такое. Или внучка Николая Степановича шутит?

– Не буду, – произнесла Соня и удивилась, как твердо прозвучал ответ.

– Ты должна меня слушаться.

– Я вовсе не хочу быть хромой.

– Что?..

– И нам не обязательно быть лучшими подругами.

Губы Оли дрогнули, она явно приготовилась сказать что-то еще – жесткое и гневное, взгляд стал тяжелым, пальцы сжались в кулаки. Полумрак сгустился, будто кто-то неведомый резко зашторил окна, тишина превратилась в тяжелый бархат – сухой и пыльный.

Соня мгновенно почувствовала приближение беды, и уже собиралась сделать интуитивный шаг к стене, но не успела. Прошипев: «Все равно будет по-моему», Оля двумя руками сильно толкнула ее в грудь и…

Но больше ничего понять не удалось. Резко качнулись стены, потолок, а затем сразу с неимоверной скоростью перед глазами замелькали крутые ступеньки: одна, две, три… Соня летела вниз, ловя удары и боль – ребрами, коленями, локтями, во рту появился привкус крови, сердце оглушительно ухнуло, да так, что заложило уши.

Остановка.

Лестница плывет…

Шуршат юбки, и мелькают светлые туфли. Это Оля бежит вниз.

– И не вздумай рассказать дедушке! – хлестнул требовательный голос.

Соня сделала попытку перевернуться на спину, и у нее это получилось. Вставать было страшно, казалось, руки и ноги непременно отвалятся и останутся лежать на полу, но неведомая сила подтолкнула в бок, и страх медленно пошел на спад. Соня согнула правую ногу, левую… Положила руку на лоб и почувствовала тепло собственного тела. «Я живая».

– Как же здесь плохо видно! – воскликнула Оля. – Немедленно вставай!

Самое странное, что боль ушла, будто и не было никакого падения. Соня сначала села, а затем, убрав с лица выбившуюся из прически прядь, поднялась и ухватилась за перила. Ей показалось, будто между ней и Олей выросла стеклянная стена, зеленая и почти прозрачная. Выросла и растаяла.

– Ты могла меня убить, – произнесла Соня.

– Глупости. Пройдись, давай же пройдись. Ты хромаешь? – В глазах Оли застыл интерес, ей не терпелось узнать, получилось ли задуманное. – У тебя даже ни одного синячка на лице нет. Умеешь же ты падать!

Отпустив перила, Соня подошла к ступенькам. Нет, она не хромала, ее шаг был уверенным и твердым.

– Мне просто повезло, – ответила она, вспомнив о пузатой бутылке, запечатанной сургучом.

* * *

Чемодан я собрала рано утром и до двенадцати скучала, болтая время от времени с Хвостиком. Каникулы почти закончились, послезавтра в школу, и душа рвалась домой, к бабушке. Не терпелось обнять ее, поцеловать и услышать теплое: «Приехала, голубушка моя».

Родные стены и запахи, учебники, тетради, болтовня с одноклассниками – теперь этого остро не хватало. И меня ждали вареники с картошкой и жареным луком, а еще – медовый торт. Бабушка всегда готовится к моим возвращениям, и это, конечно же, приятно.

«Жду папу, чемодан готов, скоро увидимся!» – отправила я сообщение, улыбнулась и посмотрела на часы. Такое чувство, будто я стала взрослее за каникулы и значительно выросла. Но если первое, в силу полученной самостоятельности, могло произойти, то второе точно нет – слишком мало дней прошло.

Квартиру я планировала оставить в идеальном порядке, пусть Матвей вернется и подумает: «А Динка – молодец». И до обеда была объявлена генеральная уборка, благодаря которой время пролетело быстро. Я даже протерла пыль вокруг фотографии Кристины и Матвея, но оставила ее так же лежать – картинкой вниз.

Приключения навсегда останутся тайной, я сохраню их в сердце. Бутылка займет место на подоконнике и, просыпаясь, я буду на нее смотреть.

«Жизнь прекрасна, да. Верь в это всегда».

– Хвостик, пока. С тобой было здорово болтать. Если бы не ты, мне бы плоховато пришлось. – Я коснулась клетки, а кенар посмотрел на меня внимательно, чуть поднял голову и запел. Наверное, он тоже со мной прощался.

Отец приехал в три и сразу предупредил, что сможет подвезти только до центра, так как у него запланирована важная встреча. Это ничуть не расстроило, наоборот, я хотела поехать одна, чтобы спокойно думать о чем-то своем, вспоминать и мечтать.

– Сколько ты прочитала книг?

– Одну. Но я еще позанималась историей.

Мы расстались неподалеку от станции метро, и я направилась к ступенькам, ведущим вниз. Колесики чемодана старательно гремели, в нос настойчиво лез аромат кофе и свежей выпечки, и сильно захотелось бабушкиного медовика. Воздушный, с семью коржами и сметанным кремом – он всегда меня манил, помнится, я пообещала себе, что научусь его готовить. Когда-нибудь у меня тоже будут внуки, пусть и им будет вкусно и волшебно.

Улыбнувшись, я подхватила