– Мою фамилию упоминал?

– Да нет. Как-то не посчитал нужным это сделать. Понимал,что они будут разбираться очень тщательно. Тогда я еще думал, что этосамоубийство.

– А сейчас так не считаешь?

– А черт его знает, что считать сейчас. Я начинаю склонятьсяк версии об убийстве.

– Что сказала полиция?

– Они поинтересовались, как я оказался в том доме в такоевремя ночи и как я обнаружил труп.

– И что ты им ответил?

– Ты знаешь, – извиняющимся тоном сказал Дрейк, – у менябыло всего несколько минут на размышление после вызова штаба, после того как сомной связались офицеры патрульной службы. У меня не было времени обдуматьабсолютно безупречное сообщение. Можно было подшлифовать его, если бы я располагалчуть большим временем. Я…

– Ну, и что ты ответил? – спросил Мейсон.

– Абсолютной уверенности в том, что произошло, у меня небыло. По первой оценке ситуации все выглядело так, будто это чистоесамоубийство. Поэтому я сказал полицейским, что мне позвонила одна женщина исказала, что хочет передать мне кое-что, пока не поздно, и что если я быстроприеду по этому адресу, то получу это «кое-что», связанное с убийством Хоксли.Это меня, естественно, заинтересовало, сказал я.

– Да, – ухмыльнулся Мейсон, – лучшего ты не смог и придуматьза всю ночь, Пол.

– Ты недооцениваешь слабого звена в этой цепи, – покачалголовой Дрейк.

– Чего именно?

– Я и не знал, как им сказать, почему я так замешкался послеполучения сигнала. Я ведь не предполагал, когда этой даме вздумается нажать наспусковой крючок, но рассчитал, что это должно было произойти после того, какона позвонила тебе по телефону. Но медицинское освидетельствование показало бы,что она уже мертва где-то около часа, прежде чем я уведомил полицейских. Этобыло бы, согласись, не очень ловко. Поэтому я им объяснил, что у меня была ещекое-какая неотложная работа, потому и пришлось остаться в учреждении, а ей,мол, сказал, что выехал бы сразу, но машину поставил в гараж, и из-за этогопроизойдет некоторая задержка, полагая, что таким образом мне удастся уговоритьее не беспокоиться. Вот так я сказал полицейским.

– Дальше, – потребовал Мейсон.

– Они поинтересовались, сколько прошло времени послетелефонного разговора и до моего прибытия туда. Я сказал, что, может быть, час,и стало ясно, что они мне не поверили, сказали, что если бы я напал на такойважный след, то действовал бы быстрее.

– Ну, и что дальше? – в нетерпении торопил Мейсон.

– Тогда я им ответил, что особенно не обращал внимания начасы и что мне показалось, будто прошло уже довольно много времени, потому чтоя был так занят, но что, возможно, прошло меньше часа – может быть, минут сорокпять, а может быть, даже и полчаса. А потом я оказался в дураках: временипрошло много.

– Ты хочешь сказать, – нахмурился Мейсон, – что она быламертва уже больше чем…

– Она была мертва еще с полуночи, – уверенно сказал Дрейк, –а может, с еще более раннего времени.

– А как они это узнали?

– Замерили температуру в помещении и температуру трупа,потом подсчитали, за сколько времени труп остывает на один градус, и все такоепрочее, – махнул рукой Дрейк.

– Не могло это произойти в полночь, – помрачнел Мейсон. –Она же звонила мне по телефону.

– Вот и я так считал, – подтвердил Дрейк. – Но в моемположении спорить было бесполезно.

– Пожалуй что так, Пол.

– Что – так?

– А то, что она была убита примерно в полночь. Тогда этоточно означает убийство.

– Но она же говорила с тобой и…

– Нет, – сказал Мейсон. – Конечно, со мной говорила женщина,причем женщина с довольно хорошо поставленным голосом, то есть уверенно, ночто-то я уловил в ее голосе не то, похоже было, что у нее будто камешек во рту.Это-то все и объясняет.

– Что объясняет? – спросил Дрейк.

– Эта женщина, – ответил Мейсон, – говорившая со мной… Онасказала, что она – миссис Пэрлин, ведь я никогда не разговаривал с миссисПэрлин и не слышал ее голоса. Но та, что звонила другому человеку, сказала, чтоона говорит от имени миссис Пэрлин, которая не может подойти к телефону.

– Какому другому человеку? – удивился Дрейк. – Это кто же?

– В данный момент, Пол, – сказал Мейсон, – этот человек – нидалеко, ни близко.

Дрейк взглянул на адвоката и вздохнул:

– Вероятно, далеко, но уж точно не близко.

– Когда я взглянул на труп, – продолжал Мейсон, – мнепоказалось, что она могла обладать голосом той женщины, которая мне звонила потелефону. Поэтому-то я и спросил того, другого человека, преуспевала ли этаэкономка когда-нибудь в жизни и не могла ли ее впоследствии постичь неудача,так как она вынуждена была устроиться экономкой. Тогда бы, знаешь, может, сталопонятно, откуда у нее такой хорошо поставленный голос.

– И какой ты получил ответ?

– Отрицательный.

Дрейк закурил сигарету.

– Это означает, – сказал он, – человек, который был с тобой,очень хорошо знал прошлое этой экономки. Это человек, который был заинтересованв деле Хоксли, так как пришел туда по зову. Возможно, этот некто – девушка.Подскажи хоть что-нибудь, Перри.

– Не стоит, – отвернулся Мейсон.

Дрейк вынул изо рта сигарету, дунул на дымок, шедший от еетлеющего конца.

– Послушай, Перри, – неожиданно спросил он, – а не приходилоли тебе в голову, что ты вместе с этим соучастником женского пола можешьполучить срок по делу об убийстве? Возможно, что именно в этом тебя и обвинят.

– А если женщина скончалась до полуночи? – предположилМейсон. – Я уже был в постели и спал как убитый.

– Это ты так думаешь.

– Я знаю определенно, Пол!

– Если хочешь совать свой нос в дела об убийстве, – сказалДрейк, – лучше женись. Тогда тебе всегда будет обеспечено алиби на случай, есливстанет вопрос о нем.

– Да что ты все одно и то же заладил? – раздраженновзорвался Мейсон. – На черта мне понадобится алиби?

– А черт его знает, – сказал Дрейк, – но у меняпредчувствие, что лейтенант Трэгг будет очень допытываться, чем ты занималсявчера вечером и ночью.

– Трэгг даже не знает, что я был вблизи Хиллгрэйд-авеню.

– Трэгг разберется, уверяю тебя! – заметил Дрейк.