– Сахарок Снежинкопас? – переспросил я.

Это имя не было похоже ни на одно из гномьих имён, которые я когда-либо слышал.

– Она была феей, – сказала Глэм. – И считается, что во времена Земли отделённой она была одной из самых лучших писательниц любовных романов второй половины эпохи позднего романтизма.

– Ты увлекаешься романами о феях? – спросила я, и мой голос дрогнул от откровенного изумления. – Серьёзно?!

– Ну и что? – ответила Глэм, защищаясь, и усмехнулась. – Разве девушка не может увлекаться одновременно разламыванием вещей на куски и слащавыми, душераздирающими сказками о влюблённых феях?

– Я… ну… то есть… конечно, может!

Глэм рассмеялась:

– Ты такой милый, когда смущаешься.

Я почувствовал, что краснею.

– Так почему же ты всё-таки любишь крушить вещи? – поинтересовался я, пытаясь сменить тему разговора. – Раз уж мы об этом заговорили.

– Не знаю, а почему ты так любишь шахматы?

– Потому что мне нравятся игры, где нужно шевелить мозгами. Игры, в которых не нужно полагаться на удачу. Играя в шахматы, я могу полностью контролировать свою судьбу, выиграть или проиграть. Я лучше проиграю сам, чем выиграю только потому, что мне повезло.

– О, ничего себе, ясно, – сказала Глэм, выглядя взволнованной. Она бросила на меня странный взгляд, и я нашёл его милым и очаровательным. – Я не ожидала, что у тебя наготове будет такой красноречивый ответ.

– Я просто дал честный ответ от чистого сердца, – сказал я. – Как и всегда.

– Хорошо, тогда я сделаю то же самое, – произнесла Глэм. – Мне нравится крушить, потому что… ну, потому что это помогает мне чувствовать себя хорошо. Но не потому, что мне просто нравится бессмысленное разрушение. Скорее это приносит мне облегчение. Это красиво и просто. Тут нет никаких догадок. Вот стоит перед тобой какой-то объект. Абсолютно целый. Потом ты разбиваешь его – и его нет. Он разбит на куски и валяется на земле. Это совсем не сложно. Я не люблю сложностей. И в этой простоте есть какое-то великолепие. В том, как всё рушится и разбивается. Это и ждёт нас впереди.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я таким хриплым голосом, что он походил на шёпот.

– Я имею в виду, что всё всегда возвращается в более лучшем виде, чем было раньше, – взволнованно начала Глэм, улыбаясь. – Когда что-то разрушается и его восстанавливают, оно становится даже более крепким, чем было изначально. Здания, целые города, общества – всё. После разрушения почти всегда есть прогресс. К тому же, ну, ты знаешь, моя семья тоже очень любит крушить. Так что я просто пошла по их стопам.

– Почему все в твоей семье так любят крушить?

Глэм пожала плечами, но всё равно ответила:

– Всё началось с эльфов, – сказала она. – Клятва, которую давным-давно дали мои предки: жить каждый день, чтобы сокрушать эльфов и эльфийские вещи. Очевидно, с тех пор она немного изменилась – ну, ты же понимаешь, из-за мирного договора и всего прочего. Теперь мы не можем просто бегать по миру, беспорядочно уничтожая вещи, и при этом не попадать в неприятности.

– С чего бы твоей семье вообще давать такое обещание?

– Из-за того что эльфы сделали с моими предками, – сказала Глэм. – Это долгая история, которая передавалась в семье Щукенмрак на протяжении десятков тысяч лет. Было время, когда Щукенмраки были простыми скотоводами Земли отделённой. Однажды молодая эльфийская девушка по имени Элинор Дади появилась у порога их маленького домика и сказала, что её выгнала семья, пристыдив за то, что она обрезала волосы и теперь они слишком короткие – это совершенно будничная причина, по которой эльфы могут закатить истерику. Девушка поинтересовалась, может ли она остаться у них хотя бы на одну ночь? Она сказала, что ради этого готова на любую работу. Имей в виду, история произошла очень давно, ещё до того, как естественная неприязнь переросла в войну между эльфами и гномами. И вот девушку впустили, накормили и отдали ей на ночь постель младшего из детей. Как часто бывает в подобных историях, она задержалась дольше, чем ожидалось. На самом деле, она почти стала частью семьи. Но затем, несколько месяцев спустя, Элинор обнаружила, что обширное месторождение кварца на ферме Щукенмраков было богато жилами золота. Моим предкам не было до него дела. Они сказали, что уже знают об этом золоте и оно им не нужно. Деньги и золото не представляли никакой ценности для Щукенмраков – они не заботились о богатстве сверх того, что им было нужно, чтобы просто быть сытыми и довольными. Но Элинор не могла этого понять. Как они могут не хотеть больше денег? Для неё это было непостижимо. Так что она начала рассматривать золото как шанс вернуть расположение родителей. Она вернулась в свой старый дом и рассказала своей эльфийской семье о ферме и её скрытых богатствах. Естественно, семья Элинор попыталась выкупить землю у Щукенмраков, но получила категорический отказ. Затем эльфы использовали своё природное обаяние, чтобы убедить моих предков продать им землю за приличную сумму, но на заманчивых условиях: Щукенмраки могли остаться на этой земле, обрабатывать её и жить так, как они жили десятилетиями. По сути, земля будет принадлежать эльфам, но Щукенмраки смогут бесплатно её арендовать. Эльфы обещали, что позволят им оставаться здесь столько, сколько они пожелают, и абсолютно бесплатно. И Щукенмраки, привыкшие иметь дело в основном с другими гномами, которые почти всегда говорили то, что имели в виду, поверили им на слово. Конечно, как ты, наверное, уже догадался, семья Элинор не сдержала своего обещания. Через три дня после того как документы были подписаны, они использовали скрытую лазейку, написанную мелким шрифтом в контракте, чтобы быстро и законно выселить Щукенмраков, оставив их бездомными. В то время как эльфы использовали землю и её золотые залежи, чтобы стать ещё богаче, Щукенмраки должны были переселиться на неприступный скалистый склон. На грани голодной смерти они были вынуждены работать в каменоломнях в соседнем карьере. Через несколько месяцев некоторые из них заболели, а младший в конце концов умер. Они потеряли землю и скот, которые были их главным сокровищем, и всё из-за сострадания, которое проявили к изначально жадной и эгоистичной эльфийской девушке. Кроме того, это ещё не конец, настоящий удар их ждал впереди.

– О нет, – сказал я настороженно, даже не представляя, что может быть хуже.

– Вот именно, – продолжила историю Глэм. – Примерно через десять лет золото было найдено и в каменоломне, которая стала частью новой земли Щукенмраков. И конечно, эльфы, которые в этом регионе Земли отделённой стали очень могущественны, нашли способ обложить слишком высоким налогом новые золотые месторождения Щукенмраков, после чего семья не могла позволить себе остаться там. Эльфы заставили их покинуть свои новые земли и умудрились украсть всё, что у них было, во второй раз! Итак, – произнесла Глэм в конце, сжимая кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели и задрожали, – слушая эту историю и множество других на протяжении всего моего детства, было трудно вырасти, не ненавидя эльфов. Я не понимаю, как люди могут ставить финансовую выгоду выше благополучия других? Или лгать кому-то, чтобы заработать деньги? Меня поражает, что любое живое существо может быть таким бессердечным, не говоря уже о людях, которые претендуют на звание самого нравственно цивилизованного народа, если не больше.