– Я не… Я не совсем понимаю… – сказал я, осознавая, что это, возможно, самая длинная фраза за раз, что я когда-либо слышал от Головастика, и мы явно только начали разговор.

– Я наполовину эльф, помнишь? – тихо спросил он. – Ни за что бы не подумал, что по этой причине буду чувствовать себя таким разбитым. Битва за здание Хэнкок действительно выбила меня из колеи. Что касается меня, в ту ночь я не сражался с эльфами напрямую, а значит, по сути не причинял им вреда. Я просто сражался с другим народом. Другими существами. И мне это не нравилось.

– Что ж, если тебе от этого станет легче, я не думаю, что кому-то из нас доставляло удовольствие сражаться с эльфами, кроме, может быть, Глэм. И даже в отношении её я не уверен, действительно ли она наслаждалась битвой или просто притворялась, потому что её так воспитали. Если честно, я думаю, что та ночь не прошла бесследно ни для кого из нас.

– По-моему, ты не понимаешь, – сказал Головастик. Я кивнул, но он решительно покачал головой. – Ты можешь думать, что понимаешь, но это не так. Для тебя, да и для большинства гномов, эльф – это больше, чем просто слово. То же касается слов «тролль», «гоблин», «оборотень» и так далее. Даже если вы готовы судить каждого эльфа, тролля или гоблина в отдельности, вы всё равно начинаете с идеи, основанной на чём-то другом. Вы видите в них представителя расы, а не просто члена общества. Мне становится не по себе, когда гномы смотрят на мир таким образом, а они зачастую именно так и делают. Как существу, выросшему на границе этих миров, мне трудно смотреть на вещи с чисто гномьей или чисто эльфийской точки зрения. И мне нравится, что я не чувствую себя обязанным это делать, даже если из-за этого большую часть времени я ощущаю себя ненормальным.

Я медленно кивнул.

Он был прав. Я знал, что он прав, потому что и сам так думал. С тех пор как я узнал, что я гном, хотя я сразу же вписался в новое окружение, я постоянно боролся с его несколько необычным видением мира, и эльфов в частности. И я изо всех сил старался не позволить предубеждениям гномов добраться до меня. Это было довольно трудно сделать, учитывая тот факт, что эльфы фактически взяли моего отца в плен, пытали его, а затем попытались убить нас, когда мы пришли, чтобы спасти его. Поведение эльфов до сих пор только подтверждало некоторые из этих предубеждений.

Но, с другой стороны, я не мог не думать об Эдвине.

– Не забывай, что мой лучший друг был эльфом, – заметил я. – И конечно, после того как я узнал, кто мы есть на самом деле, всё стало намного сложнее. Потому что ты прав: гномы не могут отпустить прошлое, и это затуманивает их взгляд на вещи теперь, когда магия возвращается. Но эльфы делают то же самое. Как и люди. И собаки, и кошки. И все виды, которые слишком разные, чтобы понять друг друга, за исключением отдельных представителей. Каждое существо на этой земле склонно к подобным вещам: спешить с суждениями, позволяя стереотипам или инстинктам влиять на их мышление. Ты – особенный, Головастик, один из тех немногих, кто способен быть выше стереотипов и давать объективную оценку. Это и хорошо. Я имею в виду, я хотел бы, чтобы больше гномов были такими же.

– Это не всегда хорошо, – возразил Головастик. – Например, из-за этого я представляю угрозу для нашей миссии. Для любой миссии, которая ждёт нас впереди.

– О чём ты говоришь?

– Я не уверен, что смогу снова сражаться с эльфами, даже если они замышляют что-то нехорошее, – пояснил Головастик, впервые взглянув мне прямо в глаза с тех пор, как мы начали разговор. – Но что, если они причинят боль тебе, или Ари, или кому-то из моих друзей? Или даже невинным свидетелям? Оправданно ли насилие по отношению к эльфам или кому-либо ещё в подобных случаях? Самый простой ответ – да, конечно. Но мне никогда не казалось, что причинять вред живым существам – легко. Независимо от обстоятельств. Я не знаю правильного ответа на этот вопрос. Может быть, его и нет? Может быть, именно такой и должна быть жизнь? Череда загадок, борьбы и противоречий, которые в конце концов всё равно заканчиваются смертью каждого из нас?

Я не знал, что сказать. Похоже, по мнению Головастика, мир был довольно унылым местом. И был ли он так уж неправ? Особенно учитывая, куда, как я знал, движется мир. Мы направлялись в Новый Орлеан, чтобы сразиться с группой эльфов, планирующих «всеобщее истребление». Но Головастика мучил вопрос, действительно ли наши потенциальные действия, направленные на то, чтобы остановить их, того стоили? Было ли сражение с этими эльфами правильным решением или же оно лишь добавит больше дров в огонь вражды?

«Скажи ему, что если он не готов к бою, то пусть остаётся в поезде, – вмешался Кровопийца, подслушивая нас из другого вагона. – Он не обязан помогать. Но ты не можешь позволить ему встать у нас на пути. Ты не можешь позволить ему помешать нам делать то, что мы считаем правильным».

И я решил последовать совету Кровопийцы, потому что он действительно сделал правильный вывод. Я был единственной причиной, которая побудила моих друзей отправиться в эту поездку, и я не хотел, чтобы кто-то поставил под угрозу безопасность группы. Кто-то, на кого мы не сможем положиться в решающий момент, чтобы дать отпор врагу.

Головастик слушал меня, кивал и, казалось, в течение нескольких секунд был близок к тому, чтобы принять предложение. Но затем, когда поезд начал замедлять ход для следующей остановки, он наконец покачал головой.

– Нет, я согласился помочь и не шутил, – сказал он. – Со всеми этими мыслями я разберусь позже. А сейчас нам нужно выяснить, правда ли то, что сказал Камешек. И если это так, то мы должны остановить эльфов любыми необходимыми средствами.

«Хорошо. Замечательно, – почти прошептал мне на ухо Кровопийца. – В конце концов, он может быть нам полезен».

Затем Головастик понимающе улыбнулся мне.

– И, надеюсь, пока мы здесь, мы сможем найти способ вылечить твоего отца, – сказал он.

– Спасибо, Головастик, – произнёс я. – Кстати, откуда у тебя это прозвище? Всё хотел тебя спросить.

– Пожалуй, – ответил он, всё ещё улыбаясь, – эту историю я расскажу тебе в другой раз. Думаю, что уже превысил свою норму произнесённых слов на неделю. Возможно, даже на целый месяц.

Я рассмеялся.

«Эх, чёрт возьми! – пожаловался Кровопийца, и его голос звучал уже не так весело. – Мне и самому всё это время было интересно!»

– Однако, – продолжил Головастик, – я скажу тебе, что она связана с замшелыми брёвнами, пробкой на дороге и вооружённым безымянным преступником с Дикого Запада.

Я удивлённо покачал головой, понимая, что такое нарочно не придумаешь.

«Может, он и слабовольный, – прокомментировал Кровопийца. – Но вот что я думаю об этом парне: он определённо знает, как заинтриговать».

В которой Йоли бросается лицом о камни

Не успев опомниться, мы уже стояли у пассажирского терминала «Юнион» практически в центре Нового Орлеана с хоккейными сумками, набитыми гномьим оружием, и глядели друг на друга, гадая, во что же мы ввязались.