– Ну и что теперь? – поинтересовалась Глэм.

– Иган сказал, прибудем, мы должны связаться с местными гномами, – ответила Ари. – Он дал мне это.

Девушка протянула маленький клочок бумаги. Глэм схватила его и взглянула на надпись. Затем она небрежно бросила его мне.

– Что бы это значило?

Несколько секунд я возился с пергаментом, который подхватил ветер, но в конце концов сумел прижать его к груди. На толстой бумаге почерком Игана было нацарапано всего несколько непонятных слов:

Речная прогулка под рекой

– Это и есть та зацепка, которую он тебе дал? – спросил я, чувствуя, как в душу закрадывается безнадёжность (она же отчаяние). – Вот чёрт…

– Да, – сказала Ари. – Он также велел мне предупредить вас, ребята.

– Каков лейтмотив же предупреждения того, что передано было? – спросил Лейк.

– Он сказал, что местные гномы, которые называют себя болотными гномами НОЛа, скорее… – Ари помолчала, словно обдумывая, как же выразиться. – Ну, они немного… печально известны – вот слово, которое использовал Иган. Потому что они несколько странные.

– Как это «странные»? – удивился я.

Ари пожала плечами:

– Это всё, что он сказал. Ему нужно было бежать на заседание Совета, и он был очень взволнован в свете последних событий. Я думаю, что он действительно нервничает из-за того, что замешан в чём-то противозаконном теперь, когда стал новым и самым молодым членом Совета.

– Ну, разве все мы немного не странные? – раздался сзади голос Головастика, когда он придвинулся ко мне, чтобы заглянуть через плечо, пока мы приглушённо смеялись. – Дай-ка мне взглянуть на этот листок, Грег.

Я протянул ему клочок бумаги. Он бросил на него быстрый взгляд и затем кивнул.

– Я знаю, куда нам нужно идти, – сказал он.

– Откуда? – потребовала Глэм. – Из той записки? Там же полная чушь!

– Потому что я уже бывал здесь раньше, – ответил Головастик. – В Новом Орлеане, я имею в виду.

Иногда я забывал, что он провёл большую часть своего детства со своей эльфийской мамой и своим сверхбогатым эльфийским отчимом. Что, я уверен, означало, что он частенько посещал с семьёй всякие клёвые места. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не переехал жить к своему настоящему отцу, нашему гномьему боевому инструктору, которого звали Суфир Каменоломец Знатнобородый, он же Бак. И похоже, Головастик был вовсе не против. Обычно со всеми нами Бак был неприветлив и груб, зато с сыном они казались лучшими друзьями. За последние несколько месяцев я заметил, что у них сложилась особая тесная связь. Кажется, в этом помогло даже то, что они оба редко разговаривали. Остальные подозревали, что Головастик и его отец проводят большую часть вечеров дома, просто наслаждаясь обществом друг друга в полной тишине. А это, если вдуматься, довольно необычные отношения.

– Нам нужно ехать в сторону Французского квартала, – сказал Головастик, указав на вереницу такси, выстроившихся у тротуара.

* * *

Из динамиков радио в такси-минивэне доносилось бурное обсуждение призраков в каком-то ток-шоу.

Это была вовсе не одна из тех безумных передач, где все говорят о теориях заговора и похищениях инопланетян. Вообще-то, изначально это было местное спортивное шоу. Но вместо того чтобы обсуждать начало тренировочного сезона «Нью-Орлеан Сэйнтс», они потратили целых пятнадцать минут на разговоры о недавних многочисленных наблюдениях за призраками по всему городу. Большинство из них произошло на кладбище «Сент-Луис № 2», неподалёку от Французского квартала.

– Я хочу сказать, – говорил один из ведущих, – что в этом городе всегда водились привидения. Но, как и большинство скептиков, я всегда думал, что это в основном шутки. Однако то, что люди видят в городе в последнее время… Ну, я не буду тянуть резину и скажу как есть, Спигс, я в последнее время побаиваюсь выходить на улицу ночью!

Затем последовал раскатистый и в то же время несколько тревожный смех двух соведущих.

Сидя в кабине, мы все нервно переглянулись, прекрасно понимая, что недавние видения призраков были почти наверняка абсолютно реальными. Существует множество фантастических существ Земли отделённой, которые либо на самом деле были призраками, либо могли быть ошибочно приняты за них: фантомы, духи, плакальщицы, туманники, ауреры и облака-вонючки[11] – лишь малая их толика.

– Да уж, – наконец сказал Спигс. – Люди, живущие поблизости, каждую ночь в течение последних нескольких дней слышат ужасные крики, доносящиеся с кладбища. Копы сбиты с толку.

– О, хочешь сказать, что они хоть раз действительно что-то искали? – пошутил другой парень.

– Конечно, по крайней мере, пока не поняли, что призраки не могут давать взятки…

Такси подъехало к огромному моллу на другой стороне центра города под очередной врыв хохота из радиоприёмника.

Слева от торгового центра стояла зеленовато-серая статуя какого-то парня верхом на лошади и арка с массивными синими буквами, сообщавшими, что мы на набережной. Мы вылезли из минивэна и вытащили наши хоккейные сумки, полные гномьего оружия.[12]

– Похоже, здесь появляется много магических существ, – сказала Ари, когда такси отъехало подальше.

– Неужели? – спросила Глэм. – Ты думаешь, призраки – это одни из тех существ, которые возродились с помощью магии?

– Поистине ли виденье то обычное? – сказал Лейк. – Аль то создание иное, что луною под ночи в воет и бродит умерших средь, неведомо покуда?

– Точно, – согласилась Ари с братом. – Существует множество существ, которые кричат в ночи и живут среди мёртвых.

Лейк торжественно кивнул.

– В любом случае пока это неважно, – сказал я, пытаясь сосредоточить их внимание на нашей задаче. – У нас есть своя миссия, с которой мы должны справиться. Найти местную общину гномов и узнать, смогут ли они указать нам, где скрываются эльфы, которые когда-то заключили Камешка в тюрьму.

Район Риверволк был явно создан для туристов. Как и Нейви-пирс в Чикаго, он кишел людьми: семьями с сумками для покупок, подростками, делающими селфи на берегу реки, и разными бродягами, просящими у любого, кто хотя бы взглянет в их сторону, лишнюю мелочь.

Я протянул одному такому чуваку, который вместо штанов носил что-то похожее на старые газеты, обёрнутые вокруг ног, остатки наличности от продажи какашек Камешка. Он разинул рот, глядя на свёрток двадцаток, который я вложил в его раскрытые ладони, слишком ошеломлённый, чтобы что-то сказать.