У Холмса никогда не было собаки, хотя Конан Дойл в этом отношении отличался от своего героя. Когда терьер по кличке Эрдели, принадлежавший погибшему Фицрою Макферсону, также умирает (очевидно от разрыва сердца – но смотрите ниже, с. 171) в рассказе «Львиная грива»

и когда Холмс превозносит собак как «прекрасных и верных существ», он, по всей видимости, выражает чувства автора в той же степени, в какой и свои. Но при всем этом удивительным и даже шокирующим выглядит тот момент, когда мы впервые встречаемся с собакой (терьер миссис Хадсон, находящийся на терминальной стадии болезни), и Холмс использует его практически для того, что мы сейчас именуем «тестирование на животных». Частью хитро закрученного замысла «Этюда в багровых тонах» является момент, когда Джефферсон Хоуп принуждает Еноха Дреббера выбирать между двумя таблетками: одна из них отравлена, другая совершенно безвредна. Доказывая, что все так и было, Холмс скармливает вторую терьеру (миссис Хадсон пригласила Ватсона, чтобы усыпить животное), после чего с ним ничего особенного не случается. Подождав немного, Холмс дает собаке вторую пилюлю, отравленную, и в этот раз результат мгновенный: терьер умирает, и теория доказана.

В «Знаке четырех» Холмс использует пса по кличке Тоби, который оказывается «маленьким уродцем, длинношерстным и длинноухим, помесь спаниеля и шотландской ищейки. Он был коричневый с белым, и у него была смешная, неуклюжая походка вперевалочку». Использует на этот раз более обычным образом, который вполне согласуется с современной этикой. Заявив: «Я предпочитаю воспользоваться помощью Тоби, чем всеми сыскными силами Лондона», великий детектив пускает в ход способности пса идти по следу из запаха многие и многие мили. Охотничий пес по кличке Помпи исполняет похожую задачу в рассказе «Пропавший регбист».

Холмс знал, как знает это современная полиция, что поведение собак достаточно просто и постоянно. И это объясняет, почему в «Человеке на четвереньках» детектив так озадачен, когда Рой, верный волкодав, атакует профессора Пресбери (причина объясняется на с. 186). Подобное знание также объясняет, почему Холмс удивлен «странным поведением собаки в ночь преступления» в рассказе «Серебряный». «Собаки? Но она никак себя не вела», – возражает Ватсон, и сыщик объясняет, что именно это и выглядит подозрительно. На сторожевых псов всегда можно положиться, когда дело доходит до шумной реакции на присутствие чужака рядом в ночное время. Факт, что пес не поднял тревоги, означает, что он знал того, кто вторгся в дом.

В 1960 году полицейская собака в Шотландии отследила взломщика от места преступления прямо до дома. Потом она идентифицировала нехорошего человека по запаху его ботинок – и в этом потрясающем случае Верховный суд Шотландии отверг апелляцию на вынесенный приговор. Как показал Холмс семьюдесятью годами ранее, судьи хорошо понимают, что подобное доказательство от собаки надежно практически на сто процентов. Демонстрация того, что «собаки не делают ошибок»[43], имеет место, когда сыщик использует черного спаниеля, чтобы раскрыть обман в «Тайне поместья Шоскомб». Если бы Холмс все же нашел время, чтобы «написать небольшую монографию о том, как использовать собак в детективной практике», как он говорит в «Человеке на четвереньках», то она наверняка издавалась бы по сей день.

Поскольку криминалистика может быть эффективной, только когда в ней сочетаются метод и данные, мы вовсе не должны удивляться тому факту, что познания Холмса о животном мире не ограничены собаками. Он говорит в «Львиной гриве»: «У меня в голове огромный склад необычайных знаний», пусть даже и «без научной системы», и сам он «только смутно представляет, что там в итоге лежит»; кроме того, может добавить детектив, – он не знает, насколько точны все эти знания.

Помимо собак Холмс очень надежен в том, что касается поведения лошадей, и эти знания играют важную роль в разгадке тайны исчезновения скаковой лошади по кличке Серебряный (в одноименном рассказе). Понимание того, как вела себя запряженная в кэб лошадь, помогает ему понять, что творилось в доме номер три в Лористон-Гарденс и около него (в повести «Этюд в багровых тонах»). Относительно других видов можно утверждать, что он знает, кем питаются мангусты, – птицами («Горбун», см. с. 82).

Наблюдение Холмса за поведением коров в «Случае в интернате» не демонстрирует ничего особенного, зато глубокие познания о морской жизни он показывает нам в «Львиной гриве». Находясь на грани смерти, болезненной и страшной, Фицрой Макферсон несвязно выкрикивает что-то о «львиной гриве». Фраза неким образом проникает на склад внутри разума детектива, и через какое-то время он неожиданно вспоминает, что это обычное прозвище смертельно опасной медузы – Cyanea capillata, после чего тайна смерти Макферсона (и его пса) оказывается раскрыта.

Две истории демонстрируют, что научные познания Холмса о животном мире имеют свои изъяны. В рассказе «История жилички под вуалью» (1927) он, по всей видимости, удивлен тем фактом, что лев в итоге набросился на пару, которая его выкормила. «Почему он должен так люто атаковать тех, с кем он привык играть, с кем привык забавляться у себя в клетке?» – спрашивает великий детектив. Ответ трагически прост, как свидетельствует гибель опытного владельца зоопарка «Серенгети-Парк» в Ходенхагене, Северная Германия, ежедневно кормившего львов: в мае 2019 года звери неожиданно, без какой-то причины бросились на своего «друга» и загрызли его. Как выяснилось в «Истории жилички под вуалью», лев по прозвищу Сахара Кинг не атаковал никого, хотя вполне мог совершить нечто подобное. Непредсказуемые хищники, которыми являются львы, способны на такое – о чем должен был знать Холмс.

«Индийская болотная гадюка» в «Пестрой ленте» является совершенным вымыслом. Поскольку такого существа в природе нет, защитники Холмса (или Ватсона) высказывают альтернативные версии, что это могла быть, например, африканская гадюка. Но даже если так, приведенные в тексте факты не имеют смысла: змеи глухи к звукам, передаваемым по воздуху, и не могут реагировать на свист так, как это делала «болотная гадюка». Их определенно невозможно выдрессировать, чтобы они пробирались в соседнюю комнату, находили там жертву, кусали ее, а потом возвращались по удобной веревке, только услышав свист!