– Так кто эта Дженна? – спросила я, и он снова покраснел.

– Никто, – сказал он, пожав плечами. – Просто девушка, мы вместе изучаем химию. Это неважно.

– Ну ладно, – сказала я и тут заметила, что у Леонарда возникли проблемы: на экране откуда-то взялись три гнома и начали пинать его ногами. Я пристально смотрела, как мускулистый виртуальный Леонард стряхивает с себя гномов и снова устремляется куда-то по каменистой дороге.

– В чем тут дело?

– В «Пути чести»! – ответил Леонард, не сводя взгляда с экрана и не переставая давить на клавиши пульта.

– Ты просто носишься по округе и стараешься, чтобы до тебя не добрались волки?

– Демонические волки-оборотни, – поправил он. – И я не просто бегаю тут и там. Это квест.

– Какой?

– Мы думаем, все это ради спасения Арундель. То есть Дженны.

– Да? – спросила я, откидываясь на спинку дивана.

– В конце «Пути чести» находится тщательно охраняемый секрет. Никто из моих знакомых еще не дошел туда. К тому же дело вовсе не в цели, правда. Самое ценное – то, как ты к ней идешь. Но говорят, что принцесса – это вовсе не настоящая цель. Что в конце игра перезапускается, и ты получаешь новое задание. И оказывается, что предыдущее было лишь подготовкой, чтобы ты накопил знания, силу и волшебные желуди и был готов к нему. Это клево.

– Ясно, – сказала я, еще некоторое время наблюдая за тем, как он изо всех сил стремится к неизвестному финалу, а затем покачала головой. – Спокойной ночи, Леонард, – попрощалась я и направилась к лестнице.

– Ага, – ответил он. – И тебе. Проклятые орки, – пробормотал он, яростно размахивая мечом в стремлении отомстить им.

Я поднялась по лестнице в комнату Бронвин и открыла дверь. В комнате было темно. Я только собралась включить свет, как заметила, что Бронвин уже лежит в кровати и мирно спит. Когда она успела уйти с вечеринки?

Из коридора в комнату проникало немного света. Я осмотрелась и увидела рядом с кроватью спальный мешок, а на нем – аккуратно сложенную зеленую футболку и спортивные штаны.

Проще было согласиться на эту одежду, чем возиться с чемоданом в темноте. Я закрыла дверь и переоделась, стараясь шуметь как можно меньше. Но Бронвин спала очень крепко. Хорошо, что нам не придется обсуждать вечеринку.

Я забралась в спальный мешок в надежде, что неведомая магия, благодаря которой я высыпалась уже вторую ночь подряд, сработает и на этот раз и у меня получится поспать. Но как только я закрыла глаза, передо мной возникло лицо Майкла, и я поняла, что выспаться мне, видимо, не удастся.

11 марта – три месяца тому назад

Я села на край постели Майкла и надела лифчик. Он застегнулся криво, но это меня совершенно не беспокоило. Майкл медленными круговыми движениями поглаживал мою спину, и я отодвинулась от него, сделав вид, что собираюсь надеть рубашку. Но на самом деле я больше не хотела его прикосновений. А когда одевалась, мои руки слегка дрожали.

– Ты в порядке? – спросил он и лег на кровать, укрывшись простыней. Странно, почему я до сих пор не замечала, что в комнате стоит затхлый запах?

– Все в порядке, – беззаботно сказала я, но голос выдавал, что я на грани истерики. Я нашла юбку, которая завалилась под кровать, и разгладила ее, а потом надела и встала, чтобы застегнуть.

– Эй, – обеспокоенно сказал Майкл и протянул мне руку. – Иди сюда.

Мне не хотелось подходить к нему. Все, чего я хотела, – убраться из его комнаты как можно быстрее и, если это возможно, вернуться назад во времени и стереть последние двадцать минут.

– Я пойду, – внутри меня все клокотало. Я осмотрелась в поисках своих черных туфель, но они, похоже, исчезли бесследно.

Майкл натянул штаны и встал, заслонив мне путь.

– Эми, – сказал он и протянул руку, чтобы пригладить мне волосы.

– Туфли мои не видел? – спросила я, пытаясь обойти его.

– Ну что ты? – он взял меня за руки. – Слушай, я обещаю, что второй раз будет лучше.

Я высвободила руки, решив, что на самом деле мне не нужны туфли. Я могу добраться домой босиком. Не проблема.

Майкл обнял меня и притянул к себе, провел рукой по волосам, но я будто окаменела. Все это было слишком. То, что мы только что совершили. И я не ожидала, что почувствую себя такой уязвимой, когда это будет происходить, а уязвимость – последнее, что мне хотелось бы сейчас чувствовать. Теперь, когда все закончилось, я поняла, что совершила огромную ошибку, которую невозможно исправить. Я стала задыхаться в его объятиях, поэтому оттолкнула Майкла и отступила назад. На мгновение на его лице мелькнуло выражение обиды, но мне было наплевать. Я думала только о том, что нужно выбраться отсюда как можно скорее.

– Я пойду, – сказала я и услышала, как дрожит мой голос. Я чувствовала, будто что-то внутри меня рассыпается на части, и не верила, что когда-то все это казалось мне хорошей идеей. Теперь мне нужно пойти куда-то, где я смогу побыть одна, и попытаться как-то осмыслить тот факт, что мой мир рухнул.

– Давай поговорим об этом, – сказал он, усевшись на кровать, и похлопал по ней рукой, приглашая меня присесть рядом.

– Я не хочу говорить! – я выкрикнула это неожиданно для самой себя, и голос сорвался на последнем слове.

– Ладно, – сказал Майкл, и теперь он выглядел немного напуганным. – Все нормально. Никто тебя не заставляет.

Я отвернулась от него и попыталась глубоко дышать, хотя чувствовала, как сбивчиво мое дыхание.

– Я просто хочу побыть одна, ладно? Извини. Не надо было мне приходить.

Я направилась к двери, оставляя в хаосе этой комнаты свои туфли, девственность и последнее воспоминание об образе той девушки, которой я когда-то была.

– Эми, – сказал Майкл, – не надо…

Но я так никогда и не узнала, что он собирался сказать, потому что захлопнула за собой дверь и пошла по коридору общежития, не поднимая глаз от унылого коричневого ковра и не оглядываясь, чтобы проверить, не идет ли он за мной. Я чувствовала, как предательские слезы скапливаются под веками. На ковер упали две слезинки. Я понимала, как чудовищно все то, что происходит сейчас. Никаких слез не хватит, чтобы оплакать потери. Я сосредоточилась на том, чтобы идти, шаг за шагом, и не думать о случившемся; не думать об опустевшем доме, куда мне предстоит вернуться, и о том, каково это, когда твое сердце не просто разбито – оно рассыпалось на множество осколков, перемолотых в порошок. Я гнала эти чувства прочь изо всех оставшихся сил.

Когда я вышла из общежития, вечер был по-прежнему теплый, и я перестала плакать.