— Мисс Пембертон! — послышался неуверенный голос Лайонкрофта откуда-то сверху. — Мисс Пембертон! Что с вами?

— Направо, — с усилием пробормотала она, все еще простертая на полу, с крепко зажмуренными глазами. — Вам надо двигаться направо, потом снова направо до первого пересечения коридоров и прямо миновать второе. Спешите! Она недалеко отсюда, ищет свою куклу.

— Что?

— Я вам сказала, что Ребекка ищет свою куклу, — вмешалась Рейчел. — Я вам говорила.

Несмотря на отчаянную боль в голове, Эванджелина заставила свои глаза открыться.

— Ты сказала, что она уронила куклу, — поправила она девочку, — а не то, что ты вырвала ее у нее и бросила.

Рот Рейчел широко открылся. Потом она резко захлопнула рот, вздернула нос и снова повернулась к дяде:

— Можете вы найти Ребекку? И куколку?

Нахмурившись, мистер Лайонкрофт переводил взгляд с Рейчел на Эванджелину и обратно:

— Я, черт меня возьми, попытаюсь.

Он поставил девочку на пол и исчез в темноте.

Гэвин ринулся по проходу в стенах, который больше не был тайным. Обычно его движения в темноте были точными, уверенными и умелыми. Он старался двигаться быстро, но осторожно, чтобы не оцарапаться о стены в узком коридоре. Но сегодня он думал только о потерявшейся маленькой девочке.

Направо до первого пересечения, напомнил он себе. Потом прямо до следующего.

По крайней мере так сказала мисс Пембертон. Но откуда ей было знать? И краткий и ясный ответ пришел сам собой: она не могла знать. Если, конечно, не сама заманила его племянниц в эти темные, полные теней, разветвляющиеся коридоры. И прежде всего как она узнала о вращающейся панели в стене?

— Ребекка, — позвал он, и темнота поглотила его слова. — Ребекка, ты слышишь меня?

Что это там за всхлипы впереди? Он двинулся быстрее.

Он влетел на пересечение двух ходов, его занесло, и нога раздавила что-то размером с дыню. Всхлипывания прекратились, потом возобновились. По-видимому, теперь он должен будет купить своей племяннице новую куклу.

— Ребекка?

— Папа?

— Нет, солнышко, это дядя Лайонкрофт.

— О-о. — Она шмыгнула носом. — Я думаю, ты сломал мою куклу.

— Я тоже так думаю. Где ты?

— Я здесь.

Он расставил руки и пошел на голос. Коснувшись ладонью ее головы, он подхватил девочку и прижал к груди.

— Каким образом ты здесь застряла, Ребекка? — Он осторожно нес ее к выходу.

— Рейчел бросила мою куклу.

— Но как ты здесь оказалась? Это мисс Пембертон пришла к вам в детскую?

— Нет.

Он испытал странное облегчение, будто ему было неприятно подозревать мисс Пембертон и обвинять в недостойном поведении. Конечно, он не хотел, чтобы она оказалась виноватой. Он не хотел, чтобы с детьми случилось что-то худшее, чем шалость.

И все же ее поведение в коридоре, ее точные инструкции оставили у него неприятное ощущение.

— Итак, — сказал он наконец, — ты застряла там, потому что Рейчел бросила твою куклу.

Что, черт возьми, это могло значить? Гэвин хотел бы видеть лицо Ребекки. В ее объяснениях не было смысла.

— Куда все-таки Рейчел бросила твою куклу?

— За картину.

− За… О!

Он совсем забыл о том, что в комнате для занятий была дверь в детскую. И за неделю до этого ужасного приема в его доме ни он, ни его слуги не сочли нужным посетить детскую или даже гостевые спальни.

— Где Рейчел? — послышался слабый голосок Ребекки.

— В коридоре с мисс Пембертон.

— Почему?

Ах! Разве ему не хотелось бы самому знать, какова во всем этом роль мисс Пембертон?

Когда он и Ребекка вышли из потайного хода, мисс Пембертон уже не лежала на полу. Она стояла, прислонившись к стене, и массировала виски кончиками пальцев. Глаза ее были крепко зажмурены, а лицо искажено гримасой.

— Где Рейчел? — спросил он.

Мисс Пембертон открыла глаза.

— В детской, — ответила она, глядя на него сквозь полуоткрытые веки, и вид у нее был такой, будто слабый свет обжигал ее глаза не хуже полуденного солнца.

Гэвин повел Ребекку в детскую. Как только дверь закрылась, Ребекка выдернула пальчики из его руки и бросилась через комнату к плачущей матери.

— Рейчел сломала мою куклу, — закричала Ребекка, бросаясь в раскрытые объятия Роуз.

— Я этого не делала, — завопила Рейчел, сидевшая у ног Роуз.

— Боюсь, что это моя вина, — сказал Гэвин. — Я куплю ей новую.

Роуз отвела глаза.

— Дело не в кукле, — вмешалась Нэнси. — Она бросила взгляд на мать, на девочек и наконец на Гэвина. — Дело во всем остальном.

— Она имеет в виду папу, — сказала Джейн, сидевшая на одном из маленьких стульчиков близняшек. — Мы ведь понимаем, что она имеет в виду папу, Нэнси.

Каким бы непорядочным ни был Хедерингтон, для девочек он оставался отцом.

И потому Гэвин серьезно кивнул и сказал:

— Я очень сожалею о вашей потере.

Роуз резко вскинула голову и посмотрела на него сузившимися глазами. На лбу ее обозначились морщины, но она ничего не сказала.

Что означало выражение лица Роуз? Сочла ли она его неискренним? На самом деле он не был склонен оплакивать кончину Хедерингтона. Но он не мог не сожалеть, что девочки потеряли отца.

Что прочла Роуз на его лице? Неужели она заподозрила его в том, что он подстроил это несчастье? Если это было так, то такое подозрение пробивало брешь в предположении мисс Пембертон, что сама Роуз могла поспособствовать смерти мужа. Но в таком случае во всем, что делала мисс Пембертон, было много необъяснимого.

— Мне жаль, — снова повторил Гэвин, когда, как казалось, ни у кого не осталось желания говорить.

— Жаль? — эхом откликнулась Роуз, обнимая обеих своих близняшек. — Будто потери моего мужа было недостаточно…

Она явно винила его! Гэвин силился придать своему лицу нейтральное выражение, но не мог скрыть легкой дрожи.

— …так еще и мои дети потерялись в стенах твоего дома, где легко могли пораниться и — Боже упаси! — мы могли их не найти… Завтра мы уезжаем.

Наступило тягостное молчание. И тут послышался голосок Джейн:

— Но завтра мой день рождения.

Все взгляды обратились к ней.

— Я не хочу ехать в день своего рождения, — настаивала она. — Дядя Лайонкрофт обещал, что мы будем запускать змеев и играть в пэлл-мэлл[3].