— Да-да, я тоже скучала дорогой, — ответила, устало потрепав зверя за ушами.

Эх, уже на ногах едва стою. Сейчас бы поспать, но сперва надо все дела закончить…

Джон бросил виноватый взгляд в сторону замаранного халата, но я лишь погладила умное животное. Так, если временный собачий туалет все еще здесь, значит, Асмодей пока не возвращался, но может сделать это в любой момент.

Не желая отвечать на лишние вопросы, я быстро уничтожила следы своего отсутствия, на последних силах выгуляла Джона и отправилась в душ, по ходу дела размышляя о прошедшей вылазке.

Так, что мы имеем в итоге?

Ариус совсем без сил и сам себе помочь не в состоянии.

Мы ему тоже помочь не сможем — этому мешает Черный дуб, а чтобы спасти мир нам надо зажечь звезды.

Как их зажечь? Верить в себя и в чудо. Прекрасно. Очень многозначительно. Не понимаю, почему эти великие мудрые старцы не могут изъясняться четко и прямо? Тем более, когда это непосредственно в их интересах.

Вот разве нельзя было сказать — «через две недели станцуй ламбаду на этом камне»? Ну, или типа того, главное, чтоб с ответами на вопросы как, где и когда.

А сейчас выходит «найди то, не знаю что…». И смысла было ради этих двух фраз изображать из себя дикую амазонку?

Ладно, если говорить откровенно, то ходила я все же не зря. Отрицательный результат — тоже результат. А загадку пусть Кароль с Мирой разгадывают. Встретить бы еще их…

Горячая вода пошла на пользу — из душа я вышла расслабленная, хотя спать захотелось сильнее. Эх, сейчас как завалюсь на мягкую кроватку, и завтра раньше полудня точно ни за какие сокровища мира не встану.

Остановившись у кровати, я стянула с себя полотенце, собираясь надеть свежее белье…

— Люблю танцы с раздеванием, — от двери донесся насмешливый голос Асмодея. — Только какой же танец без музыки?

Он щелкнул пальцами и спальню наполнила тихая мелодия.

Ну твою мать! Даже отдохнуть спокойно не дадут…

— Что ты здесь делаешь? — вскрикнула я, кутаясь обратно в полотенце.

Глупый вопрос, но другого в тот момент на ум не пришло.

— Вообще-то я тут живу, — вполне ожидаемо ответил пластилин, только теперь его голос звучал куда ближе, почти над самым ухом. — Оставь, без него тебе лучше…

Кончиками пальцев он распахнул полотенце, но я крепко сжала его, не дав упасть.

— Зря ты, но и так неплохо… — властелин ладонями провел по моим обнаженным плечам, склонился и поцеловал в шею…

Надо было отскочить от него, или дать пощечину, но я замерла — отчасти от усталости и нежелания спорить в таком состоянии, отчасти от того, что там, где касались его пальцы, по коже разливалось тепло. Сейчас, еще минутка, и отскочу. Всего минутка слабости…

— Сегодня у меня был ужасный день, — тем временем проговорил пластилин, прижав мою спину к своей груди. — Мне пришлось ждать, представляешь? Ждать, как самому простому смертному… ненавижу ждать. Но самое гадкое, я делал это зря. Он не пришел.

Развернувшись, я хотела уже было отстраниться, но Асмодей глубоко втянул воздух носом и тихо выдал:

— Море… почему от тебя пахнет морем?

— Морем? — я придала лицу удивленное выражение.

— Морем, — Амодей склонился, выдохнув мне это прямо в губы.

На дне алых глаз плескалась тьма, за спиной топорщились три пары крыльев.

Его руки крепко сжимали мою талию и казались горячими даже сквозь полотенце. Такими же горячими, как и его дыхание.

— Не знаю, может ты сменил гель для душа, и теперь он с ароматом южного бриза? — я пожала плечами.

Ноги стали ватными, но совсем не от страха, что он может меня раскрыть. Просто Асмодей стоял слишком близко, а его ладони были слишком обжигающими.

Нет, умом я понимала, что этот рогатый — гад последний. Но тело реагировало на его прикосновения так остро, как прежде ни на одного мужчину. Хотя и раньше мои спутники не всегда отличались особой душевной добротой — Кароль иногда говорила, что меня привлекают исключительно подонки. Я обычно отвечала, что только они могут выдержать мой характер.

На самом же деле, мне просто хотелось показать всем, что я давно уже взрослая женщина, несмотря на детское лицо и дебильное имя из книжек про эльфов.

Однако Асмодей был не просто плохим мальчиком — он был самым темным из всех, кого я знала. И одновременно самым привлекательным. Тьма ведь всегда привлекательна своей особой, порочной красотой…

Так, Лютик, прочь эти похотливые мысли. Ты тут мир спасать должна, а не на всяких пластилинов слюни пускать.

Пока я глотала те самые слюни, слушая стук своего сердца, Асмодей медленно провел руками вдоль талии, снова глубоко вдохнул и тихо прошептал, прикусив мне мочку уха:

— А теперь ты пахнешь, как суккубара.

Наверно, он хотел сделать комплимент. Что ж, теперь буду знать, что властелины тьмы талантов к красивым словам не имеют, потому что одной фразой он все испортил.

— Да ты совсем охамел? — возмутилась я, оттолкнув рогатую скотину. — Какая суккубара? Хочешь сравнить меня с этими ш…?

— Я… — Асмодей растерялся.

Выглядел он сейчас как кот, у которого из-под носа забрали крынку сметаны.

— Ты — идиот, — уверенно заявила, ткнув в него пальцем. — А мне надо одеться!

И подхватив вещи, я скрылась в ванной. Заперлась, привалилась спиной к двери, тяжело дыша.

Да уж, это было близко… опасно близко к поступку, о котором после вспоминают со стыдом и сожалением.

Лютик, соберись! Это же на тебя совсем не похоже!

Ну да, красивый, ну да, мрачный… но блин… в конце концов у него крылья, рога и хвост! Что, кстати, добавляет ему шарма… так, а это уже фетишизм какой-то.

Я умылась, похлопала себя по щекам, глянула в зеркало — лицо горело, покрывшись алыми пятнами.

Все, Лютик, успокойся. Вдох-выдох.

Приведя дыхание в норму, я вышла обратно в спальню.

Асмодей уже спрятал крылья и сейчас лежал на кровати, закинув руки за голову.

— Между прочим, когда суккубара хочет соблазнить мужчину, она пахнет для него, как вся сладость мира, — усмехнувшись, заметил он тоном ученного-энциклопедиста.

— Между прочим, если ты хотел сделать комплимент, то так и стоило сказать, а не сравнивать меня с этими рогатыми коровами.

— Комплимент от князя тьмы? — властелин вскинул брови. — Нет, это была лишь констатация факта. Ты возбудилась.

Выглядел он сейчас, как… хм, как самоуверенный человек, которому прежде не отказывали. Который привык получать желаемое, а напоровшись на сопротивление, делает вид, будто не очень-то и хотелось.