Тот сидел молча, даже не шелохнувшись, словно уснул.

— Не понимаю, зачем ты выбрал такую глупую девчонку на роль спасительницы мира, — продолжил я, решив, что Ариус просто угнетен своим поражением. — Она ведь сама мне все и рассказала. И может, я еще не нашел ее сообщников, но это лишь дело времени. Очевидно одно. Я победил.

— Ты проиграл, Асмодей, — вдруг тихо проговорил старик.

— Ты слепой? Или ты все еще на что-то надеешься? — жестко бросил я. — Понимаю, сюда не доходят сплетни, но ты ведь прекрасно чувствуешь. Росток дуба вошел в силу, тебе не выбраться и не зажечь звезды. А без этого мир поглотит тьма и хаос. Мир поглотит Грань. Я победил.

— Ты проиграл, — упрямо повторил Ариус. — Ты еще сам не понимаешь этого, но ты уже проиграл. Впрочем, ты же и победил, только совсем в другом.

— Понятно, — фыркнул я. — Да ты просто выживший из ума старикашка. Тешь себя надеждой, но для тебя надежда уже умерла.

И бросив презрительный взгляд на бога добра, я покинул пещеры.

Впрочем, в чем-то его слова меня задели. Ариус все же являлся высшей силой, и вполне возможно, он знал нечто, недоступное мне.

Ладно, разберусь. Надо только скорее найти остальных призванных.

Вернувшись в замок, я снова погулял с псом, а после оставил его на кухне. Слова Ариуса разозлили меня, и теперь мне хотелось поскорее сделать хоть что-нибудь. Хотя бы доказать самому себе, что девчонка полностью в моей власти.

На самом деле, давно пора было сделать это, я слишком долго тянул, но силой женщин берут только слабые. Впрочем, сейчас она почти готова — стоит лишь чуточку надавить, чтобы смертная сама упала в мои объятия, сгорая от страсти и желания. А для этого никто не должен нам помешать.

Выспавшаяся смертная пребывала в хорошем настроении — она что-то болтала, пока я смотрел на нее, представляя, как сожму в объятиях и получу свое. А потом слух зацепило знакомое слово — «Новый год» — и все встало на свои места.

Так вот о чем говорил Ариус — она обманула меня.

Проклятье.

Значит, ей придется умереть прямо сейчас. А после я сам пойду на этот бал и убью всех остальных.

Лютиэнь.

Время словно застыло, а мы так и стояли на месте, прожигая друг друга взглядами. И от того, что обещали глаза Асмодея, становилось по-настоящему страшно.

— Мне тут недавно пришло приглашение на Новый год… от организатора Лины Гримерной… — наконец, медленно процедил рогатый.

Ага, это Кароль постаралась — гример у нас только один. Наверно, подруга таким образом хотела собрать нас всех вместе, чтобы непосвященный ничего не понял. Но не учла одну маленькую деталь…

— Кажется, ты говорила, что вместе с тобой попали мужчины… — ласковым шепотом сказал Асмодей, пока я оценивала всю безвыходность сложившейся ситуации.

— Говорила.

— Хорошо, что ты это помнишь. Значит, ты не забыла и то, что я говорил о предателях, — усмехнулся рогатый, и по его пальцам пробежало черное пламя.

Вот тут мне наверно стоило испугаться и на коленях молить прощения — он ведь явно собирался меня убить прямо сейчас. Да только его слова меня взбесили.

— Какие предатели, ау? — я постучала себе по макушке. — Зло тут только ты, а я мир спасаю. Ну а то, что ты поверил мне и недооценил, так это только твоя вина. Если у меня детское лицо, то это не значит, что я глупа и наивна.

Говоря об этом, я не забыла взглядом нашарить свою сумку с ножиком — та стояла совсем рядом, в шаге от меня.

— Ты жила со мной, в моем замке. Ты лгала мне, — Асмодей замахнулся, запустив в мою сторону черное пламя.

Пригнувшись, я кинулась к сумочке, выхватив ножик.

Боже, какое счастье, что Джона сейчас тут нет, и мне не придется за него волноваться. Впрочем, если властелин меня убьет, то псу тоже придет конец, а значит надо защищаться.

Отчаянно, изо всех сил.

— Можно подумать, я осталась тут по доброй воле. Можно подумать, ты говорил мне только правду, — выпалила, зажав свое оружие, а после в безнадежной попытке спастись, бросилась к властелину.

Над головой пролетел еще один сгусток магии, однако я уже оказалась рядом, слепо размахивая ножом. Опыта обращения с холодным оружием у меня особо не имелось, но тем не менее, мне удалось задеть пластилина — руку залило чем-то теплым и тягучим.

— Ты сама напросилась! — Асмодей схватил меня за запястье, заставив выпустить нож.

Тот тихо звякнул, упав на каменный пол, а властелин тем временем прижал меня к стене, подняв почти на полметра.

В глазах его клубился мрак, да и сам он был окутан черным туманом, словно источал тьму. На боку чернела открытая рана, оставленная мной.

— Отпусти меня, урод! — я попыталась пнуть Асмодея, но с моим ростом и его силой это было заведомо бесполезной попыткой.

— Сейчас ты поймешь, почему я темный, — выдохнул он, склонившись совсем близко.

Я не думала и не планировала дальнейшее — мое тело словно действовало само.

Даже теперь его близость вызывала внутри жгучее темное желание, способное спалить меня дотла.

— Еще посмотрим, кто кого! — дернувшись вперед, я поцеловала властелина, а сразу после укусила.

С каким-то поистине звериным рыком, Асмодей одной рукой подхватил меня, другой разорвал платье, оцарапав кожу своими когтями.

Проложил от шеи по плечу дорожку поцелуев, больше похожих на укусы, и тут же провел по ним языком, словно зализывая раны.

— Я тебя ненавижу, — прошептала, стиснув его хвост.

И поняла, что снова вру. Да, я хотела спасти мир, остановив Асмодея, но ненавидеть его все же не могла. Уже не могла.

— Я тебя убью, — ответил властелин.

И я поняла, что он тоже врет. Не знаю, в чем было дело, но уверенность в его неспособности меня убить крепла с каждой секундой.

Да уж, если бы я рассказала об этом Кароль — она бы сказала, что мы оба психи.

Опалив жгучим взглядом, Асмодей вновь поцеловал меня.

Выгнувшись навстречу, я обхватила его ногами, прижимаясь ближе.

Дальше нам было уже не до разговоров.

Асмодей действительно был самой тьмой, но мне нравилось тонуть в этом мраке, нравилось впитывать его в себя.

Я царапала его спину, я задыхалась от жгучей страсти, я кричала от восторга.

Между нами не было любви — только какие-то животные инстинкты, адский голод и дикое желание испить друг друга до дна, которое поглощало Асмодея не меньше, чем меня.

Мы будто пытались противостоять один другому, заведомо понимая, что оба проиграли.

Его руки скользили по моему телу, то поглаживая, то сжимая до боли. Мои пальцы стискивали его плечи, словно желая стать еще ближе.