младшую сестрёнку, наконец-то, просватали, и посему меня и моих спутников зазывали на свадьбу в начале грядущего года. Я-то, конечно, заверил, что всеми силами постараюсь добиться отпуска, но остальные были более осторожны в своих обещаниях. Подбивали и меня невест посмотреть, раз уж я приехал, но я своевременно ввернул, что наверняка уже на следующий день придется возвращаться в Цзиньгуанди, а зимой видно будет.

Все, думается мне, конечно, догадались, что это отговорки, но настаивать не стали. Верно, им и без того хлопот хватало: и грядущая свадьба Байлян стремительно близилась, и жена моего второго брата, похоже, была уже много месяцев как в положении, ожидая ещё до наступления нового года рождения их второго ребенка. Оба выражали надежды на то, что на этот раз мальчика. У нашего старшего брата было уже двое сыновей, которые, как я невольно отметил, здорово подросли. Одному сровнялось тринадцать лет, а другому десять. Глядя на них, я вновь подумал о том, как быстро летит время, и уже самому себе пообещал подать прошение, как только так сразу.

А на следующий день рано утром принесли записку, в которой говорилось, что надобно быть на городской пристани во втором часу Петуха, ибо корабль ждать не будет. Так что мои сомнения были не напрасны. Грело душу лишь то, что все мои родные, включая племянников и многих слуг, отправились нас проводить. Я пообещал написать им, когда доберусь, и вслед за остальными взошёл на борт.

Спустя четыре с половиной дня, ранним утром четвертого дня восьмого месяца, мы, наконец, возвратились в столицу, и тем же днём явились для донесения вначале к нашему государю, а потом отчитывались перед прочим начальством. Похоже, мы с мастером Ванцзу и сянем Тан были прощены императором и даже удостоились не только словесных похвал, но и более звонких наград.

_______________________________________________________________________________

[1] Кочевые или полукочевые народы запада Син и соседнего Готайвана. Рими жили в западных горах, их городом был Байгонтин, один из главных центров цзиньдао в стране. В текущий период (VIII век от Я.Л.) Байгонтин принадлежал вначале маньчжаням, затем ненадолго обрёл самостоятельность, а после был завоеван хээрханями, одним из двух крупнейших народов, Готайванского ханства. Рими вели полукочевой или оседлый образ жизни, в то время как многие маньчжань и хээрхани оставались кочевниками.

[2] Главная и самая большая комната или даже приёмный зал в хозяйском доме сыхэюаня, где ставили алтари богов и предков, собирались всей семьей и принимали гостей.

Глава 9. Обмен посланиями и дарами

Когда все дела были улажены, и я даже сумел договориться об отпуске для себя и Сяодина, жизнь потекла, как прежде, со своими радостями, хлопотами и горестями. Так у мастера Ванцзу вскоре после нашего возвращения заболела жена, и озабоченный её здоровьем он предупредил, что в ближайшие месяцы, ежли он и получит отпуск, то только ради ухода за супругой. Хотя за той будто бы было кому ухаживать, но как-то мастер с горечью признался, что перед отъездом и сам сосватал старшую дочь, да, верно, свадьбу теперь придется отложить, на полгода, а то и на подольше.

Зато вот мой наставник ничего на столь долгий срок откладывать не стал. Как оказалось, всего через несколько дней после нашего отъезда он договорился о помолвке своего единственного внука и моего соседа по флигелю — Цунь Каоши. И свадьба была даже назначена на конец восьмого месяца, но позже что-то переигралось, потому старшие брачующихся договорились, что можно так сильно и не спешить, и торжество перенесли на пятнадцатый день десятого месяца.

Прознал я о том случайно, когда в вечер прибытия заглянул к Цунь Каоши и заметил, что собраны его вещи.

— Ты что, брат, уезжаешь? — спросил я обеспокоенно.

— Нет, — со вздохом ответил он, — я женюсь через месяц с небольшим. Дедушка наконец-то повстречал девушку своей мечты, и я никак не сумел ему на этот раз отказать.

Я понимающе кивнул и спросил, как так вышло. Вот тут-то он мне всё и поведал. И о случайном разговоре его деда с отцом девушки, и про смотрины, после которых мой учитель принял решение в тот же вечер, а время ещё потянул лишь ради соблюдения приличий, про помолвку летом, про то, что девица из айшэнского клана Ю, и дед заверял его со смехом, что это прекрасное решение — вдали от жениной родни и ему будет спокойнее, и супруга шелковой станет очень скоро. При этом Цунь Каоши без конца вздыхал.

— Она не понравилась тебе? — спросил я.

— Дурно так говорить, но…Она право некрасива, брат. Сянь Ю привёз её в столицу в надежде устроить во дворец на службу, потому что вот ей уже двадцать третий год пошёл, а её всё никак не удается выдать замуж, хоть она и единственная дочь из шестерых детей, и приданое у неё для дочери священнослужителя из Айшэна весьма богатое. Должно быть, мы возненавидели друг друга с первого взгляда. Вернее, сначала она меня, а потом и я — её. Ибо она призналась мне, что хотела попытать удачу на жреческом поприще, раз не сложилось с дворцовой службой, и отец этим браком ей просто все ростки вытянет, помогая им расти[1]. Тайком просила помочь ей и что-нибудь с этим поделать. А что я поделаю?

— Учитель ничего не стал слушать?

— Да. Ты ведь помнишь, что он говорил…

Я тоже невольно вздохнул. Двадцатилетним юношей, ещё до моего появления в их доме, погиб в ходе буйства стихии младший сын моего наставника, не успев ни жениться, ни оставить потомства. Благо у старшего сына лао-Ванцзу к тому моменту уж были свои сын и дочь, которые единственные и дожили до взрослых лет из всех детей, что родились у них с его покойной супругой. Сам же младший господин Ванцзу, увы, умер в первые же месяцы эпидемии, примерно тогда же, когда и государь Чжу Мао, и даже не успел проститься с родными, ибо пребывал на службе. Там же заразился, там же слег и там же почил. Мне рассказали об этом в день моего возвращения из Варрмджо, но больше никто и никогда об этом в доме не заговаривал.

И от того, что более сыновей у