Как только прозвучала эта фраза, в кухню дунул сам Петр. Икогда Саня туда вошел, адвокат Моисеев чинно сидел за столом, сложив руки передсобой.

Следующие пятнадцать минут Петр посвятил общению с младшим оперомАлександром Соколовым, еще четверть часа с прибывшим на место преступленияследователем Станиславом Головиным. Его расспрашивали, он подробно отвечал, ещеон поделился с милицией своими наблюдениями насчет замков и прочего, однако ониментов не заинтересовали, их больше волновало: пропало что-то из квартиры илинет, но на этот вопрос Петр ответа дать не мог.

Спустя еще десять минут его отпустили на все четыре стороны.

Когда он распахнул дверь машины, то увидел, что Аня сидит втой же позе, что и час назад, и по-прежнему дрожит – фляжка, лежащая у нее наколенях, чуть заметно подпрыгивала.

– Вы выпили? – спросил он, бухаясь на сиденье.

– Нет, я не люблю алкоголя…

– Надо выпить, – настаивал он, отбирая у неефляжку. – Вот я сейчас ее открою… Вот так… – Петр подсунул коньяк ейпод нос. – Глоток. Один большой глоток.

Аня попыталась отстраниться, но Петр был настойчив:

– Пейте, вам говорят.

Девушке ничего не оставалось, как подчиниться.

– Какая гадость, – прохрипела она, проглотивнапиток. – Как это можно пить?..

– Заешьте. – Он протянул Ане конфету. – Воттак… На самом деле к коньяку надо привыкнуть, даже к самому хорошему…

– Как можно привыкнуть к гадости? – передернуласьАня. – Фу!

Он хмыкнул и завел мотор. Минуты две они ехали молча –девушка приходила в себя, а Петр напряженно размышлял – в итоге первойзаговорила Аня.

– Как все прошло? – уже вполне спокойно спросилаона.

– Нормально.

– Я видела, как милицейская машина подъехала. Я такиспугалась, что они меня заметят, и легла на пол.

– Зря боялись, окна тонированные, в темноте они бы васне увидели. – Петр остановился на светофоре, ожидая «зеленого», пристальносмотрел на Аню, наконец не выдержал: – Скажите мне, зачем вы приехали кГолицыной?

– Чтобы узнать правду, – ответила она чуть слышно.

– Какую?

– Обо мне.

– А адрес Эдуарда Петровича вам по той же причинепонадобился?

– Да.

– Можно узнать, о какой правде идет речь?

– Сегодня я узнала, что Элеонора Георгиевна была моейбабушкой. – Она глянула на него исподлобья. – Вы можете в этоповерить?

Он бросил на девушку испытующий взгляд, как бы раздумываянад тем, стоит ли принимать ее заявление всерьез, и чуть позже сказал:

– Могу. И знаете, почему? Потому что ее забота о васбыла больше, чем благодарность за хорошее отношение. Ведь она не простозавещала вам квартиру, нет, она позаботилась о том, чтобы никаких проблем с ееполучением у вас не было, чтобы вы точно стали ее владелицей. Для этого ейпришлось нанять меня, а мои услуги стоят приличных денег. – Петр скупо улыбнулся. –Наверное, Элеоноре Георгиевне пришлось продать одно из двух имеющихся в наличииантикварных колье… Для чужого человека такое не делают.

– Но я не знаю, кто мои родители!

– Скорее всего Эдуард Петрович, больше некому…

– Он не мог! В тот год, когда меня зачали, он сидел втюрьме!

– Елена Бергман? – очень удивился Петр. – Ноона, если верить ей же самой, бесплодна.

– Мне и Эдуард Петрович так сказал. И я ему верю, нотогда… – она растерянно на него посмотрела, – тогда я ничего непонимаю…

– Значит, у Элеоноры Георгиевны был внебрачный ребенок,о котором никто не знает.

– Ой, я об этом не подумала…

– Она могла родить его тайно от всех – ЭлеонораГеоргиевна была женщиной обеспеченной, значит, могла себе позволить разъезжатьпо стране. Наверное, она сказала всем, что отправляется в длительноепутешествие, а сама уехала подальше от столицы, чтобы родить ребенка под чужимименем.

– Но почему? Зачем все это?

– Причин может быть несколько. Например, такая: ребенокне от мужа…

– Но она могла бы обмануть мужа!

– Значит, не могла. Допустим, ее супруг был бесплоден.Или ее изнасиловали, а оставлять ребенка от насильника не всякая решится.

– Сделала бы аборт!

– В те времена трудно было найти подпольный абортарий.А в районную больницу она идти побоялась. Либо беременность обнаружила напоздних сроках… Да мало ли! Причин, по которым женщины не избавляются отнежелательного ребенка, а рожают его и потом отказываются, – море! Иначене было бы у нас столько отказников в доме малютки…

– Значит, вы считаете, что Элеонора Георгиевна родиларебенка, бросила его?..

– Отказалась, – поправил ее Петр, – то естьотдала на воспитание. Поручив заботу о нем либо какой-то конкретной личности,либо государству. К первому я склоняюсь больше.

– А дальше? – со жгучим любопытством спросила Аня.

– История могла развиваться по-разному. Например,ребенок вырос, каким-то образом узнал о матери, явился к ней, она его приняла…Либо у Элеоноры Георгиевны проснулась совесть и она сама отыскала свое чадо, ноэто не суть важно!

– А потом? – никак не могла успокоиться она.

– Дальнейшее зависит от пола незаконнорожденного. Еслион был парнем, то мог соблазнить твою мать, Александру Железнову в результатепоявилась ты…

– А если ребенок был женского пола?

– Тогда она просто пришла к Элеоноре Георгиевне сноворожденной дочкой и сказала: «Маманя, ты меня не растила, так вырасти хотьмою дитятку, так как я сама не в состоянии…» Либо она просто умерла при родах,и Элеоноре Георгиевне ничего не оставалось, как пристроить малышку…

– Тогда Шура Железнова, которую я всю жизнь считаламатерью, мне вовсе не мать!

– Это же просто гипотеза, – с упреком проговорилПетр. – Не надо принимать ее близко к сердцу…

– А знаете, Петр Алексеевич, я в этом нисколько несомневаюсь!

– В чем?

– В том, что я не родная дочь Шуры Железновой. Я всегдаэто чувствовала! Причем теперь я уверена, что удочерила она меня не по зовусердца, а купившись на деньги, предложенные бабусей… Тем более что ЭлеонораГеоргиевна ей еще и комнату в коммуналке выхлопотала.

– Откуда вам известны такие подробности? – Он свозросшим интересом глянул на нее. – Из письма?

– Да.

– И что там было еще?

Аня собралась рассказать о странном шифре и зарытой собаке,но, вспомнив предостережения бабуси, смолчала.