Дверь квартиры восемьдесят шесть была, не в пример соседним,обшарпанной, хлипкой, с покосившимся номерком, даже коврик на полу поражалветхостью. Аня аккуратно вытерла об него ноги, надеясь, что он не рассыплетсяпод толстыми подошвами ее ботинок, и позвонила. Раздалась оглушительная птичьятрель (в самый раз для глухой старухи – такой звонок не проигнорируешь), ноникто не открыл. Подождав минуту, Аня позвонила еще раз.

К ее удивлению никаких звуков из-за двери не послышалось.Странно… Куда могла податься больная старуха на ночь глядя? В магазин, аптеку?Что-то не верится, что в такую темень и гололед Голицына рискнет выходить издома…

Аня перестала терзать звонок – постучала. Никакого ответа.Только дверь, на которую девушка обрушила свой кулачок, неожиданно отошла.Открыто? Да, открыто – когда Аня толкнула дверь посильнее, та, повинуясь еетолчку, распахнулась настежь.

Сначала Аня ничего не увидела – в большой прихожей былотемно. Но потом, когда глаза немного привыкли к мраку, она разглядела очертаниямебели, двери в комнаты, большой мешок на полу, наверное, с картошкой. Вквартире пахло любимыми духами Голицыной, а еще какой-то сушеной травой,подгоревшей картошкой, сыростью и… кровью.

Аня медленно подняла руку, щелкнула выключателем. Помещениеосветилось тусклым желтым светом. Теперь можно было разглядеть не толькоочертания, но и сами предметы: шкаф, зеркало, висящий справа от него светильникв форме уличного фонаря, кресло под потертым пледом, оленьи рога над комнатнойдверью… Еще стало ясно – то, что лежит в углу прихожей, не мешок с картошкой, асама Лизавета Петровна.

Мертвая Лизавета Петровна!

И из ее груди торчит огромная деревянная рукоятка кухонногоножа.

Старуху убили! Зарезали!

Дежа вю! Дежа вю! Дежа вю! Дежа вю!

Боже! Еще одна старая женщина убита ножом… Только ее убилине в стиле ретро. Нет, эту зарезали по всем законам жанра «экшн». Жестоко,грязно!

Аня с ужасом разглядывала труп несчастной женщины. Он был нетаким чистеньким, как бабусин. Тело Голицыной походило на месиво: залитоекровью, израненное, истерзанное. Было очевидно, что убийца сначала нанесстарушке несколько ударов, а только потом всадил нож в сердце.

Как, оказывается, одуряюще, отвратительно, мерзко пахнеткровь!

Зажав нос рукой, Аня начала пятиться.

Перешагнув через порог, развернулась, толкнула свободнойрукой дверь и, не медля ни секунды, помчалась вниз по лестнице – про лифт дажене вспомнила.

Она выбежала из подъезда, ничего не видя вокруг, пронесласьпо тротуару. Свернула к шоссе. Добежав до подземного перехода, нырнула в него,но не пошла на другую сторону дороги к остановке, а опустилась на грязнуюступеньку лестницы – ноги перестали ее держать. Ее трясло, руки были ледяными,как и ноги, и нос, только слезы горячими ручейками бежали по лицу, скатывалисьна шею и впитывались в пушистую шерсть шарфа.

За что? Этот вопрос бился в Аниной голове, как попавшая впаутину муха. За что убили бедную старуху? И почему именно сегодня?

Аня уткнула свой холодный нос в ладони и шмыгнула. И что ейтеперь делать? Звонить в милицию? Да, конечно, поставить в известность стражейправопорядка просто необходимо, но пусть это сделает кто-то другой… Она ни зачто не вернется в квартиру, умрет, но не вернется! И показаний давать онабольше не будет – все равно сказать ей нечего, но менты так просто не отстанут.Прилипнут с вопросами, да еще скажут: «Что-то ты, девонька, слишком часто сталанам подбрасывать трупы убитых старух. Очень странно!» И будут правы, эточертовски странно, только Аня тут ни при чем…

Что же делать? Боже! Тут Аню осенило. Петр Алексеевич воткто ей нужен! Во-первых, он ее адвокат, значит, должен улаживать ее проблемы,во-вторых, он мужчина, а на кого, как не на мужчину, можно положиться в такуютрудную минуту, и в-третьих, он сможет лучше нее объясниться с ментами.

Трясущимися от нетерпения руками она достала из карманасотовый телефон. Немного помудрив с меню, нашла в телефонном справочнике номерадвоката (всего номеров было четыре: домашний, моисеевский, Стасов иоператорский, чтобы баланс узнавать), нажала клавишу дозвона. После четвертогогудка ответили:

– Алло.

– Петр Алексеевич! – закричала Аня втрубку. – Вы меня слышите?

– Прекрасно слышу. Кто это?

– Это Аня Железнова.

– Я слушаю вас, Аня, – приветливо, но немногоудивленно проговорил Петр.

– Голицыну убили! Зарезали! Я нашла ее! И я не знаю,что делать…

– Где вы? – деловито осведомился он.

– Я в переходе. Рядом с ее домом. На Волоколамскомшоссе…

– Я знаю ее адрес. Ждите, через двадцать минутбуду, – бросил он и отключился.

Аня убрала телефон, уткнула голову в колени, закрыла глаза истала считать до тысячи двухсот, по ее подсчетам, именно через тысяча двестисекунд должен приехать ее спаситель – Петр Моисеев.

Петр

Он опоздал на какие-то пять минут, но когда прибежал кпереходу, девушка уже была на грани истерики. Она, скрючившись, сидела нагрязных ступеньках лестницы, тряслась как осиновый лист, икала, бормоталакакие-то цифры. Его она даже не заметила.

– Аня, – позвал ее Петр, легонько тронув за плечо.

– Тысяча пятьсот, тысяча пятьсот один, ты…

– Аня, Аня, вставайте, – строго сказал он и сильновстряхнул ее.

– Вы опоздали.

– Да, я не рассчитал время, извините.

– Она там. – Аня махнула рукой в сторонудомов. – Лежит в прихожей. Вся в крови…

– Вставайте, – мягко сказал он, подхватывая ее подлокоть.

– Я туда не пойду! – панически выкрикнула она,отстраняясь. – Там пахнет кровью!

– Я вас и не заставляю. Просто вы должны встать, потомучто на холодном сидеть вредно…

– Я могу ехать домой?

– Нет, вы посидите в моей машине, успокоитесь. Потом яотвезу вас.

– А вы? – Она вцепилась в его руку. – Куда высейчас?

– Я поднимусь в квартиру и вызову милицию.

– Не ходите! Там страшно… – Ее опять началотрясти. – Давайте лучше вызовем милицию отсюда. У меня телефон есть…

– Аня, пойдемте к моей машине. – Петр силой поднялее со ступенек. – Я пробуду там недолго. А вы за это время успокоитесь.

– Недолго… Знаю я, как недолго… Они прицепятся, какклещи… – бормотала девушка, когда Петр вел ее к своему «Пежо-607».

Когда дошли до машины, он открыл переднюю дверь, усадил Анюна сиденье, вынул из бардачка купленную по пути фляжку с коньяком, из карманаконфетку «Красный мак» (любимые конфеты, ими были набиты все Петины карманы),протянул ей и то и другое.