добрались до Крестовского острова, где добрый час плутали в поисках убежища финского контрабандиста.

Пока мужчины договаривались, Ада отвязала розвальни Владимира Федоровича. Потом они вместе шли до его дома на Васильевском острове, а дальше, в редеющих сумерках, уже вдвоем добирались до Пантелеймоновской улицы. Парадная оказалась заколоченной, так что подниматься пришлось с черного хода. Квартира Брискина, состоявшая из одной угловой комнаты, выходила окнами на Фонтанку и Летний сад.

– Вы совсем замерзли, – Додо сгреб с полки пыльную стопку книг и, устроившись на коврике перед голландской печью, принялся вырывать страницы и закидывать их в топку. Нашел спички, разжег огонь, продолжая со стоическим спокойствием подкармливать пламя каталогами-прейскурантами фотографических обществ. На очереди были технические и художественные журналы по фотографии, произведения Данте, Пушкина, Шекспира, Оскара Уайльда.

При виде такого святотатства у Ады защемило сердце, но… не замерзать же в самом деле в нетопленной квартире! Она прилегла на кровать и от усталости и нервного напряжения очень скоро погрузилась в тяжелый сон без сновидений.

Проснулась Ада снова в сумерках. Впрочем, возможно, они просто не рассеялись с утра. В комнате стало заметно теплее, и исчез один из двух венских стульев, которые Ада заметила при первом беглом осмотре квартиры. Додо стоял у стола, делая бутерброды с сыром. Хлеб, сыр и баночку малинового варенья они привезли с собой. На спиртовке пыхтел, закипая, медный чайник.

– Вы отдохнули? – спросила Ада, присаживаясь к столу.

– Вздремнул в кресле пару часов. В больницу к доктору Яковлеву пойдем завтра, а оттуда – сразу за Владимиром Федоровичем. Второго стула нам хватит, чтобы не замерзнуть ночью.

Ада кивнула, скользнув взглядом по небритому лицу Брискина, и опустила глаза. Чем дольше они оставались наедине, тем более осязаемым становился барьер, который Додо возвел между ними с самого начала их путешествия в Петроград. Наивная Лиза не видела ничего дурного в одном поцелуе. Знала бы она, какую необратимую реакцию он способен запустить! Мысленно Ада благодарила Додо за напускную холодность.

– Поскольку сегодня у нас свободный вечер, предлагаю навестить моего шурина. Они с супругой занимают комнаты над фотоателье – в бывшей квартире моего тестя, тут неподалеку. Возможно, у Якова есть новости о Любе…

Он произнес это бесстрастным тоном, не глядя на Аду, словно говорил о погоде, но она сразу почувствовала, что это едва ли не самое важное дело, которое привело Додо в Петроград. А он нарочно ни разу даже не заикнулся о своих планах повидаться с братом жены.

Яков Давидович Гринберг, бывший чиновник Государственного банка, в свои сорок лет полностью зависел от супруги, Эллы Григорьевны, которая кормила семью благодаря швейной машинке. Она первая кинулась обнимать Додо, когда он переступил порог квартиры остолбеневшего от изумления шурина. Ада скромно стояла у двери, обивая снег с сапожек.

– Денис… Как же так? Ты – и в Петрограде? Да вы раздевайтесь, проходите, – забормотал Яков Давидович, засуетился, беспомощно озираясь на Эллу. Аде показалось, что между супругами произошел обмен репликами, не озвученными вслух, о чем красноречиво свидетельствовали их взгляды и жесты.

Отчего он так разволновался?

– Я тут проездом. Просто хотел узнать, нет ли вестей от Любы, – сказал Додо, следуя за Гринбергами в гостиную.

– М-м-м… от Любы… Ах, ну конечно… – Яков Давидович внезапно замолчал.

С диванМа навстречу им поднялась женщина с красивым, ухоженным лицом, в шерстяном платье, обтянувшем огромный живот (вероятно, до родов оставались считанные дни).

– Ну здравствуй, Денис, – сказала она, забавляясь его растерянностью. – Как видишь, я не уехала в Константинополь. Опоздала на последний пароход.

Окинув Аду оценивающим взглядом, она протянула ей руку:

– Мы не знакомы. Любовь Давидовна Шведова. А ваша фамилия, полагаю, Брискина?

– Ада Михайловна Ритари, – гостья машинально пожала маленькую теплую ладонь. Она знала, что женщине, стоявшей перед ней, было хорошо за тридцать, однако выглядела Любовь Давидовна намного моложе своих лет.

Додо, не сводя с нее глаз, недоверчиво произнес:

– Ты мне больше не жена?

Любовь Давидовна расхохоталась, запрокинув голову, и снова опустилась на диван.

– Мы со Шведовым вернулись в Петроград и расписались. Мне не потребовалось твоего согласия, чтобы получить развод. Надеюсь, ты не в обиде, – она снова посмотрела на Аду, усмехнулась. – Молоденькую нашел, непотасканную. Он вас еще не обрюхатил, милочка? Как говорил один мой знакомый, японский дипломат, горелый пень легко загорается.

На скулах Додо выступили красные пятна. Элла Григорьевна поспешила загладить бесцеремонность золовки:

– Я не знала, милая, что у тебя был друг-японец.

– Разве я сказала «друг»? Едва ли это слово подходит. Смотри, не заикнись о нем при Шведове. Он славный мальчик, – бросила она Брискину. – В прошлом году кончил красноармейскую Артиллерийскую академию. Теперь служит в научно-технической лаборатории, – Любовь Давидовна вдруг резко сменила тон. – Они думают, что офицер Русской императорской армии вот так возьмет и забудет прошлое. Гнусные подлецы, погубившие Россию! Как легко они убедили себя и других, что весь советский народ любит советскую власть.

Яков Давидович зашептал, брызгая слюной:

– Люба, пожалуйста! Ты нас всех погубишь.

– Боишься, что у стен есть уши? Или что они донесут? – она мотнула головой в сторону Додо и Ады. – Сами, небось, без документов. Через границу ходят нелегально. Что, по-твоему, они делают в Петрограде? А? Я тебе скажу. Собирают сведения – о чем говорят, какие настроения в городе.

– Помилуй, Любушка, откуда такие мысли? – у Гринберга даже ладони вспотели.

А Любовь Давидовна продолжала как ни в чем не бывало:

– Ленинский режим вот-вот рухнет. Есть люди, целые организации, готовые к переустройству государства, чтобы не допустить анархии. Денис, ты непременно должен вступить в «Союз возрождения России». Через тебя будем держать связь с русской эмиграцией в Финляндии.

Аде всё меньше нравилось то, что она слышала. Не хватало только, чтобы бывшая жена, сыграв на политических убеждениях Додо, втянула его в какую-нибудь опасную авантюру. По его лицу невозможно было прочесть, что он думает. А попытки повлиять на его решения – Ада уже усвоила этот урок – приведут лишь к тому, что он снова отгородится от нее стеной молчания.

Хлопнула входная дверь.

– А вот и Шведов, – вставая с дивана, объявила Любовь Давидовна.

В комнату вошел молодой человек, практически ровесник Ады. Он был одного роста с Додо, светловолосый, с приятными чертами лица. Приобняв прильнувшую к нему беременную жену, он в то же время настороженно изучал гостей Гринбергов.

– Знакомься, Вячеслав, это мой бывший муж, Денис Брискин. И… – Любовь Давидовна сморщила носик, ожидая, что ей подскажут не задержавшееся в памяти имя. Ада, разумеется, подсказала.

Элла Григорьевна пригласила всех на кухню выпить чаю с