Наконец показался автобус, подкатил и мягко остановился. Дверь открылась, но никто не вышел.

– Вы едете? – крикнул водитель.

Ника молчала.

– Нет, – ответила я.

Дверь закрылась, и автобус покатил дальше.

– Видимо, из-за репетиций, – сказала Ника бесцветным голосом.

Мы сели в машину и поехали в гостиницу. Я терпела ухабы и выбоины, уговаривая себя, что через полчаса мы уже приедем. Ника сидела с измученным видом и влажными глазами. Она едва сдерживала слёзы.

На террасе гостиницы сидел Леон. Мимо него ходили постояльцы.

– Ну что, не приехали?

– Нет.

– Мне прямо сейчас ехать за пивом? – спросила Ника.

– Можно завтра, – великодушно разрешил Леон. – Сейчас нам ещё есть что пить.

У меня пропикал телефон. «Занимались сексом и опоздали на автобус, – писал Арсений. – Приедем завтра вечерним».

– Бурная сексуальная жизнь помешала Арсению присоединиться к нам, – сказала я.

Я не могла понять, почему мне хочется дразнить Нику. Хотя, если заглянуть в глубь себя и честно посмотреть из этой всезнающей глубины себе в глаза, то, конечно… Я чувствовала, что Ника как-то уж слишком отчётливо, слишком пристрастно стала мне неприятна после того, как я узнала, что она готова сделать ребёнка орудием шантажа, и дело пошло совсем плохо, когда я узнала об аборте. Сейчас меня раздражал даже звук её голоса.

– Делать нечего, – сказал Леон. – Я думаю, самое лучшее, что мы можем сделать, – это добросовестно напиться. Он не сообщил, когда приедет и приедет ли?

– Он позвонит завтра.

– Значит, не утром, – заключил Леон. – Рано оне не встают… Так что, дамы, как вам моё предложение? Есть, конечно, вариант познакомиться с другими постояльцами этой гостеприимной берлоги, равно как и с местными жителями… Меня, кстати, завтра с утра приглашали на рыбалку, и я обещал.

– Отличное предложение, – сказала Ника. – Здесь всю ночь работает бар.

– Кто тебя пригласил?

– Махал Махалыч. И не только меня. Поедет ещё пара товарищей из гостиницы вкупе с аборигенами, и далеко не за спасибо. Вообще-то собираемся на ночь, но выезжать будем до обеда, потому как далеко. На автобусе до какой-то их базы.

Мы спустились в бар и выпили там бутылку водки. Леон и Ника оказались крепче меня, по их лицам даже не было заметно, что они пили водку, а я почувствовала, что вот-вот зарыдаю, и, объяснив им это заплетающимся языком, ушла спать.

Я встала так рано, как только могла встать поутру на отдыхе, – в девять часов, умылась и попросила официантку принести кофе на крыльцо. Усевшись в плетёное кресло, стала смотреть, как чистят конюшню. Не сказать, что это было особо увлекательное зрелище, но оно вызывало во мне ощущение покоя и умиротворения. Вдруг за моей спиной скрипнула дверь, вышла Ника и опустилась в кресло напротив.

– Доброе утро, – поздоровалась она. – Выспалась?

– Как сурок.

– А я что-то плохо спала. Но и легла поздно. Сон перебила.

– Вы что, всю ночь в баре просидели?

– Полночи. В начале первого мы ушли.

– В начале первого! Ну, вы крепки.

– Вот хочу теперь поехать встречать автобус.

– Ты думаешь, Арсений сможет встать к дневному автобусу?

– Он звонил мне вчера, – пояснила Ника. – Сказал, что, может быть, в обед прибудет.

– Почему же ты не можешь позвонить и точно узнать… – начала было я, и умолкла, подумав, что эта мысль и сама придёт ей в голову.

Теперь Ника не нервничала. После того как она дала мне понять, что между ней и Арсением что-то есть, ей хотелось говорить о нём.

– А я попрошусь с Леоном рыбу ловить, – сказала я.

– Я бы тоже хотела порыбачить, – сказала Ника. – Но мне надо встретить Арсения, вдруг он приедет. Как только встречу его, сразу же тебе позвоню.

– Надо разбудить Леона.

– Пойду накрашусь.

Я постучалась в дверь номера брата.

– Открыто! – крикнул Леон. Он брился в ванной.

– Доброе утро! Наверное, ты поздно лёг спать, как и Ника.

– Совершенно верно, – подтвердил Леон. – Мы полночи проговорили по душам, точнее, по Никиной душе… Говорит, ей гадалка напророчила, что они с Арсением предназначены друг другу.

– Ну и настырная же!

– Не злись. В конце концов, ты сама сказала, что этот парень для тебя слишком юн. А вот Марлен она почему-то не воспринимает. Но считает, что ты – тайная сообщница сестры Арсения и хочешь его женить на Марлен. Так что с Никиной точки зрения, ты в лагере противника, имей в виду.

Я опешила.

– Говорит, это Арсений сказал ей, что ты в сговоре с его роднёй.

– Он мог, конечно, у него ума хватит…

– Интуитивно чувствует в тебе опасность… Так что берегись, сестрёнка. Неумные люди часто бывают хитры и коварны. Кстати, почему она считает тебя своей лучшей подругой?

– Отстань, пожалуйста.

Леон опустил руки на край раковины и посмотрел на меня из зеркала. Потом снова взялся за бритву.

– Разве тебя замучило одиночество, что ты водишься с такими?.. Интереснее всего, что она верит в то, что говорит. Творит свою реальность и всерьёз её обживает. И она, между прочим, почти не зла. Она сильно обижена на жизнь – во-первых, и у неё есть цели, во-вторых. А знаешь, что может быть опаснее целеустремленного человека? Целеустремлённый человек, который считает, что его незаслуженно обидели.

– Она бывает хорошая. И часто искренне хочет помочь.

– И это самое ужасное, правда?

Я засмеялась.

– Хорошо тебе смеяться, – сказал Леон, вытираясь полотенцем. – Ты не сидела с ней до начала первого ночи, изображая джентльмена, когда тебе ужасно хотелось просто тупо напиться.

– А что, при Нике просто напиться было никак?

– Почему же. Часов в одиннадцать я плюнул на приличия и стал накачиваться. Ты в курсе, что она ездила с юным актёром на эти его гастроли?

– В курсе.

– Он что, идиот? Зачем он её взял?

– Он хотел, чтобы я ревновала. Он думал, Ника мне проговорится, что едет с ним, и был глубоко разочарован, когда узнал, что она об этом даже не заикнулась.

– А когда узнала – ревновала?

Я пожала плечами.

– Не то чтобы… Я бесилась, конечно, но не из ревности, а из-за Сенькиной глупости. Ну и Ника, конечно, сейчас начнёт вытворять бог знает что… Они ж теперь предназначены друг другу.

– А говорят, что мы живём в практичном мире. В мире ра-зу-ма. А на деле выходит, что ничего не изменилось. Люди совершают всё те же глупости.