– Кейт, – негромко, но с теплотой в голосе говорит он. – Сколько лет…

Я же ловлю себя на том, как хорошо знакомы мне и щека, к которой прикасаются мои губы, и рука, которая придерживает меня. Не знаю даже, ожидала ли я это чувство спустя столько лет.

– Как твои дела? – спрашиваю я, отстраняясь от него. В данных обстоятельствах это вполне уместный вопрос. Вполне возможно, мне интересно узнать на него ответ, однако я пообещала себе не растворяться этим вечером в самоанализе. Главное – пережить, и все.

– Отлично, хорошо. – Себ разводит руками. Его волосы короче, чем раньше, а над ушами поблескивают крошечные искорки седины. Как и все другие мужчины на этой вечеринке, он в джинсах и повседневной рубашке, хотя все это может быть из дорогого магазина. – Как здорово вернуться назад. – Окидывает меня придирчивым взглядом с головы до ног. – Кстати, ты хорошо выглядишь. Я слышал, дела твои идут неплохо. У тебя своя фирма… – Но тут чья-то рука хлопает его по плечу, а чей-то трубный глас ревет приветствие. Себ отворачивается, однако успевает перехватить мой взгляд и одними губами прошептать через плечо: – Потом.

Есть в его взгляде, в том, как он произносит это слово, некая интимность, как будто его, вопреки собственной воле, силой оттаскивают от меня. Я пару секунд смотрю ему вслед, не в состоянии решить, что мне думать по поводу нашей встречи.

Я мигаю, стараясь взять себя в руки, и, повернувшись, замечаю, что Том наблюдает за мной, хотя для всех он сейчас беседует с Алиной и Ларой. Лицо его напряжено. Я вопросительно вскидываю голову. Выражение его лица мгновенно меняется. Он поднимает брови – мол, как ты? Я киваю и даже выдавливаю из себя улыбку, затем подхожу, чтобы подключиться к их беседе. Глаза Тома – это глаза Тома. А глаза Себа – это глаза Себа. Такие, какими были всегда.

Вскоре мы садимся за стол. Каро ловко рассадила всех нас, всех восемнадцать человек. Теперь мы представляем собой шумную компанию, состоящую из обрывков разговоров и внезапных взрывов хохота с разных концов стола – правда, чаще с того, где сидит Себ. Том и Лара заняли места по бокам от меня. Мы сидим в самом конце стола, поэтому у меня самый хороший обзор. Каро, румяная от волнения и успеха мероприятия, расположилась рядом с почетным гостем в середине длинного стола. Алина сидит напротив. Прежде чем усталый официант успевает принять заказ у каждого из нас, уже оприходованы четыре бутылки вина.

– Все нормально? – шепчет мне Лара. Я киваю.

– Он потрясающе выглядит, – жалуется она от моего имени.

– Он всегда так выглядел, – бормочу я в ответ.

Если я надеялась увидеть бледную тень крутого некогда мачо, то мои надежны не оправдались. Я смотрю на Себа и пытаюсь понять, что заставило Тома предположить, будто с ним не всё в порядке. Да, он сейчас крупнее, чем раньше, но это мускулатура, а не дряблый жир. Если честно, Себ по-прежнему самый красивый мужчина в этом зале, даже если той цветущей юношеской красоты, от которой замирало сердце и перехватывало дыхание, больше нет. Вернее, красота есть, но она больше не обжигает. Я смотрю, как Себ наливает себе и Каро очередной бокал вина. Рукава рубашки закатаны, обнажив загорелую кожу. Каро буквально купается в лучах его внимания. Это смягчает ее резкость, делая ее похожей на юную девушку. Десять лет назад я за ней такого не замечала – или, возможно, предпочитала не замечать. Жены и подружки всегда знают… Я смотрю на Алину. Она даже не прикоснулась к вину и с каменным лицом наблюдает за ними. Вернее, нарочно не прикоснулась к вину. Бокал поднесен к губам, но из него не выпито ни капли. Кто-то из сидящих справа от нее что-то ей говорит. Алина возвращает на лицо вежливую улыбку и поворачивается к ним. Мне видно, как она жестикулирует, затем снова подносит к губам бокал и делает вид, что пьет.

Я подношу к губам свой бокал и присоединяюсь к разговору, что идет вокруг меня. Мы едим, пьем, смеемся, болтаем. Еда ничего особенного не представляет, зато вино отменное. Том едва успевает наполнять нам бокалы. Если честно, мне здесь даже нравится, хотя царящее вокруг веселье чем-то напоминает мне идущий ко дну «Титаник». Время от времени я исподтишка поглядываю на Себа, Каро и Алину. Лара и Том – на меня. Себ выполняет ту же функцию, что и Том, только в середине стола – правда, с удвоенной скоростью и никогда не забывает про свой собственный бокал. Он как будто собрался упиться, в то время как его жена не взяла в рот ни капли.

– Тост! – восклицает Каро и, поднявшись с места, стучит по бокалу ложкой. Публика успокаивается, за исключением толстяка на другом конце стола, который по-прежнему разговаривает с соседкой. Я не помню их имена, но их лица мне знакомы. Каро повышает голос: – Джордж, живо заткнись. Тилли слышала твои шутки уже как минимум трижды! – Со всех сторон слышатся смешки. Каро с улыбкой смотрит на Себа. – Тост. Поднимем наши бокалы и поприветствуем… Себа и Алину!

После имени Себа следует едва заметная пауза, которую при желании можно интерпретировать, что Алину она вспомнила в самый последний момент. Именно так я и думаю. Даже если Алина думает точно так же, она не подает виду – вежливо улыбается, безупречно играя роль почетной гостьи этого вечера.

Себ тоже встает со стула. Лицо его раскраснелось.

– Спасибо всем вам от нас обоих. Это так здорово – вернуться домой. Спасибо вам за то, что пришли сюда, и спасибо Каро за этот прекрасный вечер. – Себ улыбается и чокается с ней. Каро кивает, принимая его благодарность. Радость, словно шампанское, так и рвется на свободу из ее глаз. – Как здорово, что после стольких лет мы снова собрались вместе. Мы с Алиной давно ждали этого момента, и больше всего нам недоставало…

– Пива! – выкрикивает какой-то остряк.

– Чувства юмора! – кричит другой.

– Зубных врачей, – шепчет мне на ухо Том. Я хихикаю. Лара смотрит на нас. Прежде чем она успевает отвести взгляд, по лицу ее пробегает тень. Наверное, я хихикала слишком громко.

Себ смеется:

– Все это прекрасно, но я имел в виду другое. Больше всего нам недоставало наших друзей. На этой ноте… – тон его внезапно делается серьезным, – я хотел бы предложить тост за того, кого уже никогда не будет среди нас… – Стол стихает. – За Тео!

– За Тео! – шепчем мы, прежде чем пригубить вино.

Я смотрю на Тома. Его лицо печально. Хоть сейчас фотографируй и называй «Эскиз скорби». Я продолжаю смотреть на него. Он намеренно встречается взглядом с Себом и легонько кивает – мол, молодец. Себ так же едва заметно кивает ему в ответ. Тео, как мне помнится, был в первую очередь другом Тома. Они учились в одном и том же колледже, оба на инженеров, а на втором курсе даже жили в одной съемной квартире. Если существует на свете такое звание, как «хранитель скорби», то оно по праву принадлежит Тому. Мне хочется ему что-то сказать, но я понятия не имею что.

Разговоры вновь оживают, постепенно захватывая весь стол. Вскоре они достигают того уровня громкости, который предшествовал торжественному моменту. Бокалы вновь наполняются вином. Я поглощаю профитроли, которые не очень люблю, но я уже пьяна и могу съесть все, что угодно. Народ меняется местами. Кто-то стоит, нагнувшись, между стульями, чтобы поговорить с теми, с кем его не посадили рядом. Я вижу, как Алина поднимается из-за стола. Себ болтает, наклонившись над кем-то, кто сидит рядом с ней. Когда она проходит мимо него, он притягивает ее к себе, чтобы поцеловать, и пьяно ее лапает. Но она задерживается рядом с ним всего на мгновение и идет дальше. Себ пару секунд смотрит ей вслед, затем вновь возвращается к разговору. Я отворачиваюсь. Интересно, что можно узнать об отношениях людей из краткого наблюдения за ними? Я вздрагиваю – на столе передо мной, на куче песка, палок и прочего мусора, красуется белый череп Северин. Картинка такая резкая, такая внезапная и такая жестокая, что на миг мне кажется, будто я проваливаюсь в черную бездну.