В 1809 году великое княжество вошло в состав империи на таких привилегированных условиях, что повода для возмущений у тамошнего населения не возникало. Суровый Николай I ставил дисциплинированных, верноподданных финляндцев в пример другим менее спокойным народам.

Это была полностью автономная провинция, где действовала конституция, работал парламент-сейм, имелась собственная юрисдикция, своя армия с полицией и даже таможенная граница с Россией. Связь с центральным правительством велась через особого министра, статс-секретаря по делам Финляндии. На эту должность по традиции назначались сановники, имевшие финское гражданство.

Но при Александре III с его стратегией унификации государственного устройства и тотальной русификации существование некоего автономного анклава, резко выделявшегося на фоне остальных структурных единиц империи, стало чем-то вроде красной тряпки. Особенное недовольство государя вызывало освобождение финнов от воинской повинности.

Государь твердо решил исправить это упущение и даже создал специальную комиссию, но умер прежде, чем ее работа завершилась.

Николай Александрович, пообещав во всем следовать политике отца, продолжил эту линию – и немедленно создал финляндский «вопрос».

В 1898 году царь назначил генерал-губернатором Н. Бобрикова, который начал действовать с военной решительностью. В его программу входило упразднение финляндской армии, переход на русский язык, отмена таможенного барьера и общий пересмотр статуса автономии. Статс-секретарем по делам княжества был назначен В. Плеве, что вызвало в маленькой стране (пока еще стране) бурю возмущения – Плеве не имел финляндского гражданства и был известен как реакционер.

Вышел манифест о введении на территории княжества общеимперского законодательства. Сразу же начались массовые манифестации – явление для этой мирной части империи небывалое.

Первое время протест был вполне законопослушным. Под петицией на высочайшее имя о соблюдении обещаний, данных Александром I девяносто лет назад, собрали 500 тысяч подписей, и пятьсот почтенных граждан отправились вручать прошение государю. Но царь их не принял.

Дальнейшие административные решения правительства только обостряли ситуацию.

Газеты оппозиционного толка закрывались. Самых активных протестущих безо всякого разбирательства, просто решением начальства, высылали за границу. В 1901 году военнообязанных решили призывать в русскую армию на общих основаниях. Тут взбунтовался даже сейм, отказавшийся принять этот закон. Тогда царь утвердил его без сейма. На всякий случай маленькую финляндскую армию (пять с половиной тысяч человек) расформировали. Однако, учитывая настроение финских молодых людей, на деле призывать их так и не стали. В конце концов, в 1904 году финн шведского происхождения Эйген Шауман застрелил ненавистного Бобрикова и застрелился сам. Террориста оплакивали как национального героя.

Этот акт, совершенный одиночкой, был продолжен целой организацией, Партией активного сопротивления (в противоположность ненасильственному «пассивному сопротивлению»). Своей целью члены партии заявляли не восстановление автономии, а полную независимость от России. По своим взглядам это были отнюдь не социалисты, но они считали русских революционеров союзниками в борьбе с самодержавием и охотно им помогали. На финляндской территории они вели агитацию среди населения и устраивали покушения на ревностных слуг режима, но понимали, что Финляндия обретет свободу лишь с падением царизма, поэтому деятельно участвовали в подготовке вооруженного восстания в России.

Могила Эйгена Шаумана

После того как правительство победило революционеров и восстановило в империи порядок, курс на «русификацию» великого княжества был продолжен. В 1910 году, невзирая на протесты сейма и всего общества, был провозглашен новый статус Финляндии. Сейм теперь имел лишь «совещательный голос». Вся полнота власти находилась в руках администрации.

К началу великих испытаний военного времени бывший беспроблемный регион был насквозь проникнут антироссийскими настроениями. В царской армии финны воевать так и не будут, зато многие вступят добровольцами в «егерские батальоны», созданные германским командованием.

В 1917 году Финляндия первой, при единодушной поддержке населения, выйдет из состава России.

Помимо трех главных национальных «вопросов» были и другие, тоже непростые.

На Северном Кавказе, который официально считался «замиренным» с 1864 года, когда был подавлен последний очаг организованной борьбы, полного спокойствия так и не наступило. У горных народов сохранялись антироссийские настроения, периодически приводившие к кровавым инцидентам.

М. Лорис-Меликов в бытность начальником Терской области докладывал, что единственным способом покорить Кавказ является изменение этнических пропорций населения: «Основательное водворение наше на Северном Кавказе будет закончено тогда, когда и терский казачий элемент численностью своею будет, по крайней мере, равносилен туземному, живущему на плоскости». С этой целью власти, с одной стороны, способствовали переселению казаков и крестьян в удобные для земледелия местности, а с другой – всячески поощряли (иногда провоцировали) эмиграцию «неспокойных племен», прежде всего черкесов и чеченцев в Турцию.

Этот процесс, начавшийся еще в 1860-е годы, растянулся на полвека. В общей сложности из родных мест уехало почти полмиллиона кавказцев.

Среди тех, что остались, особенно в горных районах, не утихало абреческое движение. Многие абреки просто разбойничали, жили грабежом, но были и люди идейные, которых правильнее было бы назвать «повстанцами» или «партизанами», поскольку они брались за оружие из религиозных или национально-освободительных побуждений.

Помимо того что абреки убивали представителей власти и наносили казне материальный ущерб, самим фактом своего существования они поддерживали в горных народах дух сопротивления российской власти. Знаменитые абреки пользовались поддержкой населения, их считали героями. Когда национальное чувство накладывалось на социальный протест, как это произошло в 1905 году, отдельные эксцессы перерастали в массовые волнения.