Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Есть много душераздирающих свидетельств «с еврейской стороны», но я приведу описание Ольденбурга, очень снисходительного к безобразиям царской эпохи (потому я этого автора так часто и цитирую – для равновесия с многочисленными ее обличителями). «Полиция, застигнутая событиями врасплох, растерялась; губернатор фон Раабен, благодушный старик, отставной генерал, метался по губернаторскому дому, телефонировал в участки, в казармы – где большинство офицеров и часть солдат были в отпуске из-за праздника Пасхи. В течение нескольких часов в городе царил хаос».
Сотни еврейских лавок были разграблены, шестьсот домов разгромлены. Сорок пять человек убили, четыреста с лишним покалечили. «Благодушный старик» губернатор, ответственный за этот кошмар, отделался отставкой.
Помимо прочего, это был еще и позор на весь мир. Вскоре он будет иметь для России очень серьезные последствия, о которых чуть ниже.
Еврейский погром. Х. Новодворский
Однако с обострением внутриполитической ситуации в бурный период 1905–1907 годов власти начинают использовать погромы как инструмент переориентации народного недовольства из социального в национальное русло.
В 1906 году местные власти инициировали еврейский погром в Седльце (Восточная Польша). Это была расплата за убийство полицейского офицера во время состоявшихся перед этим атак «Кровавой среды». (Террорист-поляк был наряжен евреем.)
Особенность погрома заключалась в том, что его готовили чины Охранки, а насилия творили солдаты специально переведенного в местечко Либавского полка. Была устроена провокация – якобы евреи-революционеры первые начали стрелять в военных, и потом солдатам разрешили грабить дома. 26 жителей были убиты, сотни ранены.
Другой подобный эпизод, произошедший в Гомеле, описывает Витте: «Там в декабре [на самом деле в январе 1906 года] последовал жестокий погром евреев… Расследованием неопровержимо было установлено, что весь погром был самым деятельным образом организован агентами полиции под руководством местного жандармского офицера графа Подгоричани, который это и не отрицал. Я потребовал, чтобы Дурново [министр внутренних дел] доложил это дело совету министров… По обыкновению, был составлен журнал заседания, в котором все это дело было по возможности смягчено. Согласно закону, журнал был представлен его величеству. На этом журнале совета министров Государь с видимым неудовольствием… положил такую резолюцию: “Какое мне до этого дело? Вопрос о дальнейшем направлении дела Подгоричани подлежит ведению министра внутренних дел”. Через несколько месяцев я узнал, что граф Подгоричани занимает пост полицеймейстера в одном из черноморских городов».
Но провокации, направленные на то, чтобы натравить народные низы на евреев, затевались не только на местном уровне. Тот же Витте рассказывает, как узнал о существовании в департаменте полиции особого отдела, «который фабрикует всякие провокаторские прокламации, особливо же погромного содержания, направленные против евреев». Руководил отделом ротмистр Комиссаров, впоследствии видный деятель тайной полиции.
Другим отвратительным проявлением государственного антисемитизма были судебные процессы, призванные разжечь ненависть к евреям.
В 1900 году виленского фельдшера Давида Блондеса обвинили в попытке убийства христианки с целью «добыть крови для мацы». Расследование было поручено следователю «по важнейшим делам». Суд проходил предвзято, с многочисленными нарушениями. Несмотря на всякие несуразности, Блондеса признали виновным. Потом, на кассации, приговор отменили, но целый год правые газеты ссылались на решение суда как на доказательство страшных еврейских ритуалов.
Еще известнее было дело Менделя Бейлиса, киевского приказчика, которого в 1911 году обвинили в ритуальном убийстве православного мальчика. Очень влиятельные силы в правительстве, полиции и прокуратуре делали все возможное, чтобы добиться обвинительного приговора. Следователей, которые пытались работать с другими версиями, отстраняли; правые газеты соответствующим образом настраивали публику, а стало быть, и будущих присяжных.
В глазах всего мира процесс выглядел так, будто на нем судят не Бейлиса, а дикое российское самодержавие, всерьез верящее в средневековые бредни.
В конце концов подсудимый был оправдан, но вся эта двухлетняя эпопея являлась мощной пропагандистской антисемитской кампанией, которую организовало и оплачивало государство.
Однако в правительстве были и люди, выступавшие за отмену еврейской дискриминации: кто-то, как Витте, из прагматических соображений, кто-то, как процитированный выше граф И. Толстой, из этических. Последний в бытность министром просвещения своим указом даже отменил процентную норму для высших учебных заведений. После Октябрьского манифеста на реформистской волне среди прочих послаблений был разработан проект расширения прав еврейского населения. Это предложение даже одобрил совет министров, но император был против.
С подавлением революционных выступлений началось движение в обратную сторону.
Процентную норму в 1908 году не только восстановили, но еще и наложили запрет на поступление евреев в целый ряд учебных заведений (в том числе почему-то в столичные театральные училища). В 1911 году перекрыли еще одну лазейку для получения образования: распространили процентную норму и на сдачу гимназического курса экстерном. В 1912 году новые ограничения распространились на адвокатскую профессию: уже действующих присяжных поверенных не тронули, однако впредь воспретили принимать евреев в эту корпорацию без разрешения министра.
Произошел еще один существенный сдвиг. В том же году поражение в правах, прежде касавшееся только лиц, исповедующих иудаизм, впервые распространилось на весь народ по принципу крови. Даже крещеных евреев и их потомков вплоть до четвертого колена перестали принимать в кадетские корпуса, производить в офицерские чины и допускать в Военно-медицинскую академию. (Перед 1914 годом, когда обнаружится катастрофическая нехватка офицерского корпуса и военных медиков, это было, конечно, сомнительным проявлением государственной мудрости.)
Последним по времени и самым массовым актом юдофобии самодержавия было повальное выселение еврейского населения из прифронтовых областей во время войны.
В 1915 году, на фоне военных неудач, в стране поднялась волна шпиономании. Надо было на кого-то свалить ответственность за поражения. Досталось прежде всего русским немцам, которые тоже познакомились с погромами, но применительно к евреям гонения приняли беспрецедентно массовый характер.
Было объявлено, что среди шпионов очень высок процент евреев. (Если учесть, что в «черте оседлости» евреи часто составляли большинство населения, удивляться тут нечему.) Поэтому – абсолютно так же, как три десятилетия спустя сделает Сталин с репрессированными народами, – вообще всех евреев заставили покинуть свои дома и под угрозой смертной казни отправляться на восток.
