знатного семейства сюда попал. Я ведь не ошиблась? Алекс сын герцога Навиласа – главного целителя Его величества?

- Вы правы, - кивнула Маргарет. – Внук и есть. Причем, единственный.

- И что же в таком случае он тут позабыл?

- Любовь… - вздохнула женщина и… почти сразу улыбнулась. – Точнее, нелюбовь. Сватали за него дочку другого герцога, а он ни в какую. С дедом, говорят, разругался в пух и прах. Тот кричал, что лишит его наследства. А Алекс ему тоже очень много наговорил: и что сам себя прокормит, и что интересует его лишь наука, которой можно заниматься и в глуши, и что женится исключительно по любви, даже если у девушки не будет ни капли магии. Но вы ведь понимаете, Алекса, что все это, хоть и известно всем, но страшная тайна!

Она очень хитро на меня посмотрела.

- Разумеется, - со всей серьезностью кивнула я.

- Мне кажется, наш Навилас еще не созрел для женитьбы, - как-то совсем по-матерински, очень ласково сказала Маргарет. – Натура уж очень увлекающаяся. То хозяйка цветочной лавки, то дочка купца-ювелира. Однако, к сестрам он никогда ничего такого, даже если и флиртует с ними напропалую.

Вот как? Надо же в одном человеке ошибиться трижды. Чем больше я узнавала об Алексе, тем сильнее мне хотелось увидеть его в деле, а еще лучше – осмотреть лаборатории. Однако спросила я не об этом.

- А сестра Гертруда…

Впрочем, и спрашивать не пришлось.

- Бедняжка Гер, - покачала головой Арш. – Она дочь кормилицы Алекса. И мне кажется, что девочка влюблена в него с детства. Гертруда почти ни с кем не общается в госпитале, поэтому девочки ее и не любят. А по мне, человека судят по поступкам. Характер здесь ни при чем. Верно? Работник она замечательный. С ее появлением здесь стало чисто и даже уютно.

Я кивнула, еще раз поблагодарила Арш и, натянув туфли, отправилась кормить Гатто. Впрочем, раз уж мне придется пропустить ужин, может быть, тоже разживусь чашечкой чая.

По дороге я осмотрелась, поскольку ранее у меня не было времени разглядеть свое новое временное жилище.

Длинный коридор с двумя рядами плотно запертых дверей. Но в одном проеме, надо признать – довольно широком, дверь отсутствовала, и я туда заглянула. Несколько столов со стульями, буфет, в котором через рифленое стекло виднелись чашки, какие-то баночки и пакеты. Но больше всего удивил пузатый чайник поистине гигантских размеров. Он стоял на магической самоподогревающейся подставке и пыхтел. Подобные артефакты были весьма удобны, но и весьма дороги. Что ни говори, а о персонале госпиталя заботились отлично.

Я как раз думала, можно ли мне войти и стоит ли это сделать, как позади раздался вежливый мужской голос:

- Прошу вас, мисс, проходите.

Обернувшись, я увидела молодого мужчину с полотенцем на плече. Его русые волосы были еще немного влажными. Наверняка он только что умывался, но все еще выглядел заспанным, или не проснувшимся. Тени залегли под глазами, а весь вид делал его похожим на встрепанного воробья, только что побывавшего в драке со своими сородичами.

Знакомая картинка. Примерно так выглядят маги, которые накануне истратили очень много магических сил: как Невер, как этот мужчина. Значит, не мед брат.

- Целитель Рэм Ассен, - представился он.

- Алекса Ли, сестра милосердия, - ответила я и прошла в комнату, которая, видимо, служила для перекусов и чаепитий.

Новый знакомый подошел к буфету, достал одну из чашек и направился к чайнику за кипятком.

- Вы же новенькая? – спросил он, хоть и стоял ко мне спиной.

- Да, - сказала я и тоже взяла чашку. Вернее, большую глиняную кружку, поскольку планировала перекусить у себя. – Вчера приехала.

- И сразу попали под раздачу, - обернулся он и подмигнул мне. – Горячая выдалась ночка?

- Непростая, - кивнула я.

- Ничего, освоитесь. Стычки на границе случаются не так часто. Так что обычно здесь тихо и довольно скучно. – Рэм подхватил чашку и пошел к выходу, бросив на ходу: - Рад знакомству, сестра Ли.

- Взаимно, - ответила я удаляющейся спине и стала набирать кипяток в большую кружку.

Очевидно, брать посуду в комнату разрешалось, потому что целитель поступил именно так. А набор любимых трав у меня имелся в дорожном саквояже. Не то чтобы он был каким-то особенным, просто монашки собирали и сушили растения с тех самых лугов, где прошло мое детство, поэтому и аромат отвара делал меня немного счастливее.

С момента моего ухода в комнате ничего не изменилось. Гатто по-прежнему показывал мне свой вуалехвостовый тыл и чем-то был недоволен.

Разберемся. Пожав плечами, я немного магией подогрела воду в кружке, кинув туда крошечную щепотку сухих листьев, и только потом развязала подарок Донис, и тут же возблагодарила добрую женщину за проницательность и щедрость.

В пяти бумажных кулечках находилось печенье. Все его виды были не больше мелкой медной монетки размером, буквально на один укус, но пахли умопомрачительно. Аромат корицы, миндаля и лимонной цедры, который переплетаясь с ароматом свежей выпечки и сдобы, ударял в нос, был поистине чудесным.

Рыб повернулся боком и заинтересованно косил одним глазом, наблюдая за моими действиями.

В берестяной туесок Донис насыпала зерен вареной кукурузы, а рядом положила два пирожных, от которых невозможно было оторвать взгляд – песочные корзиночки, заполненные заварным кремом, сверху украшали ягоды лесной земляники и малины. Ну уж этим я делиться с Гатто точно не буду. Нечасто меня жизнь баловала такими кондитерскими шедеврами, а я сегодня, между прочим, заслужила.

- Зерна кукурузы, печенье, разговор по душам? – спросила я, заглянув прямо в косящий на меня рыбий глаз.

- Осторожность, милосердие, совесть – не слышала, нет? – в тон мне спросил Гатто, отчего я едва не выронила пакет с ореховой сдобой.

- Что ты имеешь в виду?

Сказать, что я оскорбилась – это ничего не сказать. Меня тетушка ругала меньше, а тут мне и в голову не приходило, что я сделала не так.

- Человеческий малек считает себя взрослым, едва пройдя стадию вылупившейся икринки, - произнес он, и моя рука с печеньем зависла в сантиметре от воды.

- Если уж говоришь