На рейд вошел миноносец, ведя на буксире большую джонку, китайская команда которой имела обычный убитый вид. Позднее разнесся слух, что оставшиеся суда владивостокской эскадры вновь вышли в море с намерением соединиться с порт-артурскими кораблями.

Палатка моя, привезенная из Кабула, очень интересовала наших матросов. Раскинув ее на палубе, я осмотрел все принадлежности, чтобы все было в полном порядке. Мое лагерное снаряжение, исключая личный багаж, состояло из палатки, кровати, одеяла из овечьих шкур, манерки, чайного сервиза, седла, седельных сумок, бамбуков для разных потребностей, муки, рису, варенья, сухарей, сардин, масла, свечей и спичек. По моему расчету для перевозки всего этого требовалось шесть ослов, считая двух только под палатку. Мешок для спанья из овечьих шкур был хорошо выколочен и проветрен, потому что забравшиеся туда от собак блохи нашли мягкую шерсть весьма для себя удобной. Порошок от насекомых и солнце скоро выгнали их из уютного помещения. В виде охраны и для прислуживания мне дали в товарищи двух матросов. Было предусмотрено все, касавшееся моего комфорта: с корабля мне должны были доставлять воду, а доктор предполагал приезжать, по крайней мере, раз в неделю. Принимая в расчет возможность того, что корабль мог получить приказание уйти на день или два к мысу Садо и что посланным со мной матросам пришлось бы отправиться в море, обязанность снабжать меня необходимой охраной переходила к крейсеру «Киото-Мару».

«Дело в том, — сказал капитан, — что адмирал Того возложил на нас ответственность за вашу безопасность».

Встав на следующее утро очень рано, я уложил все свои вещи. Палатка и съестные припасы на месяц уже были погружены в большой сампан; к восьми часам утра все было готово. Когда я сел в лодку, доктор перебросил туда Чизи. Новизна всего окружающего совсем запугала маленькую собачонку и она самым жалким образом дрожала во все время переезда. Кроме провожавших офицеров, ехало еще несколько матросов, посланных для того, чтобы раскинуть палатку и помочь мне устроиться на биваке вполне комфортабельно.

Нам пришлось высадиться прямо на отмель, так как, хотя городок этот и существует со времен Конфуция, но не имеется и следа какой-либо пристани. Собравшаяся толпа уличных лентяев и бродяг смотрела на меня с обычным китайцам апатическим любопытством.

Я пошел в лавку уговориться насчет доставления топлива — дерева и угля, а мой вестовой выбрал несколько старых сосудов из-под масла, намереваясь устроить из них печку. В лавке были солдаты; часовой комфортабельно сидел в кресле у дверей. Сделав визит офицеру, я познакомился с господином в форме, оказавшимся китайским переводчиком. Эта счастливая для меня встреча дала мне возможность объяснить все, что мне было нужно. Благодаря его помощи мне удалось достать шесть сильных ослов и несколько погонщиков, стоявших почти на такой же степени развития, как и порученные им животные.

Кроме того, я нанял несколько кули с лопатами и кирками для расчистки места под палатку, которую я решил раскинуть так, чтобы вход в нее был со стороны Порт-Артура. Почва была очень твердая и скалистая и только после продолжительных трудов нам удалось разбить палатку. Шла обыкновенная артиллерийская перестрелка, и я заметил, что снаряды некоторых орудий с новой батареи, нащупывавшей пределы дальности флагманского судна адмирала Ямада, рвались на соседнем отроге горы, всего ярдах в пятистах от меня. Я начал сомневаться в целесообразности своего выбора места. Появившийся кавалерийский разъезд с двумя офицерами подтвердил мои сомнения. Старший из офицеров сказал мне с улыбкой, что русские сделали очень большие успехи со времени начала военных действий и что их артиллеристы особенно метко попадают в палатки. Он командовал этим районом и сказал мне очень вежливо, но очень решительно, что я должен покинуть опасную зону, на что я согласился с большой готовностью. Итак, приходилось снова снять весь лагерь, навьючить его на ослов и выбрать новое место. Наконец я окончательно остановился на небольшом плато, которое сразу бросилось мне в глаза. Время приближалось к вечеру, когда мне наконец удалось устроиться комфортабельно. Защищенность нового места от резких ветров давала ему большое преимущество перед первоначально мною выбранным бивуаком.

Офицеры настояли, чтобы я дал им список всех вещей, которые могли бы мне понадобиться, обещая купить в китайской лавке то, чего не окажется на корабле. Проводив их на некоторое расстояние, я простился с ними у небольшого ущелья, названного мною воротами моего поместья.

При устройстве моего нового образа жизни встретилось одно почти непреодолимое затруднение. Состоявшие при мне два японских матроса не могли столковаться с полудюжиной моих китайцев; китайцам было очень трудно понять меня, а я не был в состоянии говорить ни на том, ни на другом языке. Но кое-как мы умудрились с этим справиться. Из домашних животных со мной были куры, ослы и собака Чизи, как будто даже выросшая от сознания важности добровольно принятой на себя обязанности сторожить наш лагерь.

Чизи яростно лаял на китайцев, кур и даже ослов, но как только мне приготовили постель, он тотчас на нее вскочил, свернулся клубком и спокойно заснул, чувствуя без сомнения, что вполне заслужил отдых, хорошо исполнив свои обязанности.

Тем временем я начал думать об ужине. Моему вестовому не удалось устроить очага из глиняных горшков по той простой причине, что не оказалось подходящих инструментов. Для того, чтобы вскипятить чайник, понадобилось сжечь единственную бывшую у нас вязанку дров. Ужин мой состоял из чаю, сухарей и консервов.

Оба матроса расположились со своими циновками и одеялами в моей палатке, а китайцы приютились на некотором расстоянии между скалами, — совершенно необходимая предосторожность ввиду их неопрятных привычек.

Глава IX

Лагерь в горах. Моя охрана из матросов. Рисование на горной вершине. Штурм форта Двойного Дракона. Ночная атака. Штурм. Новый выход «Ретвизана». Выход русских минных истребителей. Прорыв двух пароходов через блокаду. Я снимаю лагерь и возвращаюсь на корабль. Бусидо.

На следующее утро я чувствовал себя превосходно, — результат ночи, проведенной на прекрасном свежем горном воздухе. Моя первая мысль была взять ванну, и через некоторое время я мог выполнить свое желание, так как возвратился осел, посланный за водой к горному источнику за шесть миль. Вместо ведер мне служили старые парафиновые жестянки, хорошо вычищенные и промытые кипятком с содой. К завтраку мне пришла фантазия иметь жареного цыпленка, и я отдал соответственное приказание повару китайцу, пришедшему засвидетельствовать свое почтение к двери палатки. Я начал с того, что старался объяснить ему свое желание, рисуя китайские буквы