— Проклятье… — шиплю сквозь зубы.

И, перехватив ладошку дочери крепче, заставляю себя двигаться вперед. Представляю, как обрадуется господин Мещеров возможности спустить пар… Сегодня я снова груша для бритья, и повод более чем весомый.

* * *

Богдан

Увидев меня, Ярослава на пару секунд замирает. Шкурой чувствую, как ей хочется избежать встречи, но куда денешься, если я на крыльце стою?

Девчонка это тоже понимает.

На нежном личике мелькает страдальческое выражение, которое Ярослава старается скрыть за показным равнодушием. Ее эмоции кажутся искренними, но я хорошо знаю, насколько двуличным могут быть женщины. Моя бывшая жена тоже овечкой прикидывались. А я, как идиот, велся на полные слез глаза и жалобное «Прости».

До того довел, что поставил под угрозу здоровье сына. От кольнувших в затылок воспоминаний скриплю зубами. Очень надеюсь, что Инга скоро отмучается. Нет, мне не стыдно желать бывшей смерти. Как не стыдно отваживать милашек, которых то и дело подсовывает тесть. Сам разберусь со своей жизнью!

— Как погуляли? — интересуюсь, не спуская глаз с застывшей в нескольких шагах фигурки.

Румянец на бархатных щеках становится ярче, но взгляд девчонка держит.

— Спасибо, хорошо.

И пытается протиснуться мимо. Нет, милая, не так быстро.

— Ребятки, бегите переодеваться, — киваю детям. — А мы с Ярославой пока разложим покупки.

Она снова морщится. Очень натурально изображает недовольство, браво. Но мне попадались актрисы гораздо лучше.

И как только мы остаёмся одни, я начинаю «вредничать».

— Не припомню, чтобы в список ваших обязанностей входило катание на горках.

Алиева щурится, но, выдохнув, отводит взгляд.

— Вы правы. Извините.

— Извинениями сыт не будешь. Ужин так и не приготовлен, — киваю на плиту.

— Но Анастасия Юрьевна…

— Спит.

Ярослава затыкается. Глаза широко распахнуты, но в них не злость из-за подставы, а удивление.

— С-cпит? — переспрашивает, наконец. — Но ведь… Она не выглядела уставшей!

— Значит, устала.

— А у нее с сердцем все в порядке?

Вот теперь моя очередь прикусить язык. Хотелось бы посмеяться, но я вспоминаю, что Анастасия Юрьевна жаловалась на боль в правой руке. И я тоже подумал о сердце. Однако женщина лишь отмахнулась. И все-таки…

— Ты не врач, — возражаю уже не так уверенно.

— Не врач, но пусть лучше проверится. У моей матери…

Ярослава снова замолкает и с утроенным пылом начинает запихивать продукты по шкафчикам.

— Твоя мать тоже сердечник?

— Да, вроде того.

— А конкретнее?

— Это личное.

Вот как! Зубки, значит, показываем… Под ребрами зудит от желания ответить колкостью. Не буду себе отказывать.

— А бездельничать вместо работы тоже личное?

— Я извинилась!

— Извинения не принимаются.

Вижу, как напрягаются девичьи плечи. Почти уверен — сейчас она кусает свои пухлые губы. И меня аж подкидывает, стоит представить, как белоснежные зубки врезаются в мягкую плоть. В паху становится тесно.

Незаметно сжимаю кулак.

Так, Богдан. Срочно искать подружку на ночь. Иначе рискуешь пройтись по тем же граблям. Девчонка же, разложив покупки, подхватывает фартук и становится за плиту. Только собираюсь это прокомментировать, как в гостиной появляется сын вместе с девочкой.

— Ляля хочет есть! — объявляет нам.

— Придется подождать, пока тетя Яся приготовит, — остужаю детский пыл.

Девица громко звенит посудой. Чувствую ее неприязненный взгляд, но предназначен он исключительно мне. К детям она обращается с улыбкой:

— Через двадцать минут будет готово. Омлет с овощами и жареные колбаски.

Рот наполняется слюной. Ярослава готовит превосходно. Адам мне потом всю плешь проест, требуя точно такое же блюдо. Возможно, тесть на это и рассчитывал.

Типа, милая хозяйственная девочка, не такая, как его дочь… Настроение моментально портится.

Поглядывая на детей, малодушно хочу, чтобы они ушли и дали мне ещё минут десять для разговора с Ярославой. Надо бы ещё раз напомнить, что через пару дней я жду свободный от ее присутствия дом.

Но Адам всегда умеет быть «вовремя».

— Ляля, а где вы Новый год праздновать будете?

У меня аж нервы в узел скручиваются. Сынок… Да как так, а?

Мелкая же грустно вздыхает.

— Не знаю… Мама не говорит.

А как жалобно! Даже меня пробивает. На крошечное мгновение. А потом приходит злость. По-любому это Ярослава девчонку подговорила! Вон, даже отвернулась, чтобы я не мог считать ее эмоции. Хотя и без того понятно.

— Па-а-ап, — тянет сынишка.

Началось! Но только я набираю в легкие воздух для тирады «почему не…», меня опережает короткое, но емкое:

— Боюсь, у нас не получится, Адам. Прости.

Девчонка вызвала огонь на себя? Серьёзно? Смотрю на Ярославу, пытаясь разобраться, насколько она искренна. Все ещё думаю, что это гребанный спектакль, но ей, кажется, плевать.

Девица мягко и в то же время настойчиво гнет свою линию. Гости — это хорошо, но вы недавно познакомились. Тем более ты будешь с друзьями, а Ляля их не знает. Нет, знакомится будем позже. А вообще Новый год — праздник семейный. И так далее и тому подобное.

В конце концов дети сдаются. Жду победного взгляда, но Ярослава просто возвращается к готовке. При этом не умолкает, постепенно забалтывая погрустневших детей.

Я же чувствую себя обманутым, что ли.

«Ты параноик», — скрипит в ушах голос свёкра.

На короткое мгновение кажется, что так и есть, однако я быстро беру себя в руки.

Полная херня. Выдумал то, чего нет. Тем более девица свалит через пару дней, и больше мы не увидимся. А что касается сына — он мальчик общительный, и через неделю забудет про эту парочку.

Но на сердце все равно как-то неспокойно. И предчувствие не подводит. Только мы с Адамом собираемся уезжать, как звонит тесть. С «шикарным», мать его, предложением.

Глава 17

— С-спасибо, Петр Владимирович, это… очень неожиданно. Могу я подумать?

Голос дрожит, как у школьницы на экзамене. Мне неловко. И почему-то стыдно. На мое место могли бы нанять профессиональную горничную, а так… Это жалость? Или корысть?

— Конечно, Яся, подумайте, — кашляет Петр Владимирович. — Жду вашего ответа завтра.

И отключается. Богдан, стоявший около меня, со свистом втягивает воздух. Глядеть на него страшно. Он и так был не в восторге от моей кандидатуры, а уж теперь, когда Петр Владимирович предложил работу в его особняке… Ох! Можно мне тихонечко отсюда сбежать?

— Добилась-таки своего, — рычит сквозь зубы. — Надо было тебя сразу отсюда