Молчу. Пусть успокоится, а ещё лучше — свалит. Но Мещеров только больше распаляется. Сжимает кулачищи так, что вены видны, чертыхается сквозь зубы.

— … А теперь Владимирович решил тебя повысить… Хотя в его дом прислуга попадает только после охренеть какого дотошного кастинга. Или он уже состоялся?

На мгновение теряюсь — столько яда звучит в голосе. А потом вскакиваю на ноги, и воздух вспарывает звук пощёчины. Клянусь, рука сама махнула! Мещеров дергается, в глазах шок. А меня прямо трясет. Вот же… гандон какой, а!

— Засунь эти отвратительные намеки себе в задницу! Урод!

На последнем слове голос предательски срывается. Чуть не плачу от обиды и злости. Мчусь к выходу из комнаты, но когда уже почти касаюсь ручки, Мещеров догоняет меня и хватает за запястье. Изо всех сил рвусь прочь.

— Пусти!

— Обязательно. После того, как откажешься от должности.

И смотрит, набычившись. На скулах желваки, одна щека красная — такая же, как его новогодний свитер. Это радует!

Будь моя воля, я бы ему ещё под глаз бланш налепила. Снова рвусь прочь

— Пусти, или кричать буду!

Хватка мгновенно исчезает.

— Ты недостаточно профессиональна, — швыряет мне Мещеров.

— Это не вам решать! И поскольку у нас взаимная неприязнь, постарайтесь больше не попадаться мне на глаза!

Мещеров мрачнеет ещё больше и, кажется, готов выдать очередную порцию хамства, но я сбегаю. Не помню, как добираюсь до кухни. Там грязная посуда, надо прибрать. Но вместо этого врубаю холодную воду и, смочив ладони, прикладываю к щекам. Лицо горит. Мне так обидно!

И этот дом в деревенском стиле давно поперек горла. Мечтаю свалить отсюда и больше никогда не видеть рожу этого неандертальца.

Это просто. Стоит всего лишь отказаться от предложения Петра Владимировича.

Но Ляйсан… Она так привыкла к Адаму! И мне невероятно сильно нужны деньги, чтобы начать жизнь в другой стране.

А это значит надо засунуть гордость куда подальше и принять предложение о работе. Прежде всего — наше с Ляйсан благополучие. А что касается господина Мещерова… Да пусть он своим ядом захлебнётся — не жалко.

* * *

Богдан

Конечно, девчонка согласилась на предложение тестя. Платит он достаточно, чтобы к нему выстраивались очереди. Эта не стала исключением.

Оплётка руля хрустит под пальцами. Пытаюсь сосредоточиться на дороге, но в голове намертво засел горящий яростью и обидой взгляд. Ярослава старательно меня избегает, в особняке свёкра это сделать несложно. Правда, разрешила дочери увидеться с Адамом в канун Нового года.

Вот, везу сына на встречу. А потом мы вместе улетаем в Москву. И там проведем неделю. Вроде все как задумывалось, а все равно неспокойно. Ловлю себя на мысли, что я все-таки перегнул палку.

Стоило бы извиниться и разойтись по разным углам. В конце концов она на меня не вешалась, как другие. Так какого хрена прицепился я именно к ней? Но все благие намерения идут прахом, когда навстречу выбегает только Ляля вместе с одной из горничных.

— Здравствуйте! — приветствует меня женщина. — Ярослава просила ее заменить — много работы. Она передаёт Адаму вот это, — протягивает небольшую коробочку, перевязанную бантом.

— Мы с мамой вместе отклытку лисовали, — радостно сообщает девочка.

А я зубами скриплю. Извиниться хотел, называется. Кому оно нужно?

— И что, у Ярославы минутки не нашлось лично вручить? — интересуюсь вроде как невзначай.

Горничная только жмёт плечами. Ей все равно. И мне должно быть тоже. Но ведь это не так. Засела колючая дрянь под ребрами, никак не выдерешь. Смотрю на оживлённо болтающих детей, а сам прикидываю, где может быть причина моего беспокойства.

Ее надо найти. Попрошу прощения за грубость, и все на этом. По-моему, отличный план.

— Я сейчас вернусь, — сообщаю сыну.

Быстро прохожусь по коридорам первого этажа, поднимаюсь на второй и вижу охранника. Повезло. Сергей в курсе, где новенькая.

— Опять прячется в своей комнате, — хмыкает, потирая заросший щетиной подбородок. — Наши парни туда уже дорожку протоптали. Хороша чертовка.

О да, с этим я согласен! Ярослава может похвастать модельной внешностью. И желающих замутить с ней достаточно. Но вместо облегчения эта мысль неожиданно злит.

— Понял. Спасибо.

И почти бегом отправляюсь в левое крыло… Злюсь на себя. Не могу понять какого хрена я вообще стараюсь — девчонка мне никто! А как на аркане тащит.

Но за несколько метров до нужной двери замираю, как вкопанный. Возможно, девка только того и ждёт, чтобы… что? Начнет кидаться на шею? Флиртовать?

Вряд ли.

Делаю шаг вперёд, и одновременно с этим дверь распахивается и из комнаты выглядывает бледная мордашка.

Заметив меня, Ярослава ойкает и захлопывает дверь.

Прекрасно, мать вашу!

Подхожу и стучу настойчиво-громко. Пусть открывает. Разберемся со всем сейчас. Говорят, в Новый год нельзя с грузом прошлого. Хоть я не верю в подобную хероту.

* * *

Дверь аж трясется от ударов. Кажется, Мещеров сейчас ее выломает. Тяжело вздыхаю и, одернув простое серенькое платье горничной, иду открывать.

Как же он достал! А я так радовалась нескольким дням вдали от этого неандертальца.

Дергаю за ручку и встаю на пороге.

— Слушаю вас!

На последнем слове голос даёт петуха. В глаза Мещерову не смотрю, исключительно на подбородок. И то приходится задирать голову.

— И тебе добрый вечер, Ярослава, — цедит в обычной своей манере. — Надо поговорить.

— Не о чем.

— Нет, есть о чем.

И нагло теснит меня внутрь.

— Эй! — пытаюсь вытолкать Мещерова. — Это моя комната!

— Не претендую.

И ловушка захлопывается. Отступаю на шаг.

— Что вы хотели, Богдан Александрович? — голос предательски дрожит, но сделать с этим ничего не могу.

А вдруг Мещеров начнет распускать руки? Он вон какой огромный — настоящий медведь. Ему тесно в этой комнате, того гляди плечом шкаф свернёт или о кресло споткнется.

Отступаю ещё на шаг. К счастью, Мещеров не двигается. Только смотрит хмуро, руки в карманах, между бровей глубокая вертикальная морщинка.

— Извини, — выдает, наконец.

От неожиданности моргаю.

— Ч-что?

— Извини! — рявкает громче. — Не мое дело, где ты работаешь и насколько компетентна.

Ах, вот оно что! Это про те отвратительные намеки, которые Мещеров делал по поводу «собеседования». Язык чешется ответить его же фразой «Извинения не принимаются», но я только киваю:

— Хорошо. Инцидент исчерпан. Покиньте, пожалуйста, комнату.

Мещеров хмурится. А во взгляде весь холод Арктики.