вздыхал. Вспомнил последнюю встречу с Ингой. Он страдал, но понимал, что удержать девушку сложно. Инга сама решила уйти, а он мог только помочь деньгами.

Инга не отказалась и даже удивилась такой щедрости. На прощание поцеловала Савелия в губы и ушла.

А он теперь даже не знал, остались ли к ней чувства. Не понимал, что происходит у него внутри.

Спустился в подземелье. И Гуля, и Тамара были там.

Гуля кормила ребёнка.

Савелий долго смотрел, как малыш усердно мусолит соску.

– Женька… А Бычок тебе подходит больше.

– Узнал всё-таки имя? – поинтересовался поп.

– Узнал.

– Давай крестить его, – предложил Колька и пытливо посмотрел на предводителя.

Савелий слушал равнодушно.

Вечером Гуля обратилась к Савелию:

– Я никому не расскажу. Прости, что я так себя повела. Я устала, Савелий. Устала от той жизни, которая наступила у нас. Мы все какие-то недружные. И если я раньше рвалась домой, то сейчас долго брожу вокруг, прежде чем зайти. Может быть, нам и впрямь нужно расстаться?

– Гуля, я никого не держу здесь. Можешь уйти, если сильно хочешь. А ведь недавно говорила, что не бросишь меня.

– Ты тоже много чего говорил, Савелий. Я больше не вернусь в больницу, в детский сад тоже. Буду искать работу в городе и сниму комнату. Мне пора становиться на ноги.

Савелий подошёл к своей тумбочке, посчитал деньги. Разделил их на шестерых. Одну часть протянул Гуле. Она взяла и произнесла:

– Я уйду завтра. Спасибо, что ты был моей защитой все эти годы. Если бы не ты, я могла и не выжить. Когда я устроюсь, обязательно сообщу. Всегда буду рада тебе, Савва.

Утром все прощались с Гулей.

Ленка плакала, Абрам уговаривал девушку остаться.

И только Тамара ликовала. Ни Инги, ни Гули теперь не было на её пути.

* * *

Настя медленно ходила от лавки к столу, но чаще лежала. Почти все раны затянулись. На подбородке остался небольшой шрам. Он не уродовал лицо, но Настя очень по этому поводу грустила.

– Да его и не видно, – успокаивал её Егор.

Настя улыбалась, как будто соглашалась с ним, но продолжала грустить.

Разговаривали мало.

Егор в свободное от работы время штопал валенки. Ему приносили их часто.

Украдкой поглядывал на спасённую, ночами спал плохо. Отгонял от себя мысли о том, что влюбился, а они лезли и лезли.

Как-то Егор спросил у Насти, помнит ли она что-то из своего прошлого.

Она ответила, что помнит, но рассказать пока не готова.

Мужчина кивнул и больше ничего не спрашивал.

Односельчане вроде успокоились, привыкли к тому, что Егор выхаживает сестру.

Но сплетнями всегда полнится земля русская.

Настя впервые вышла во двор, когда Егор был на работе.

На воздухе почувствовала себя такой окрылённой, что даже стала кружиться.

В это время Егор вернулся с работы, заметил женщину, подошёл к ней и воскликнул:

– Умница моя! Давно бы на улицу вышла.

И поцеловал её в лоб.

Но злые языки тут же разнесли по округе такую новость: «Сторож сестру свою целовал во дворе. Никого не стесняются. Позор какой!»

И началось.

– Она ему и не сестра вовсе. А даже если и сестра, то грешники они.

– Да он специально так сказал, чтобы отвести подозрения. Надо бабу эту проверять. Нам чужие не нужны.

– Да и сам Егор какой-то нелюдимый. Разве ж мужику можно жить одному?

Егор стал приходить с работы суровым, ужинал и ложился спать.

Когда вечером нагрянул председатель и попросил показать документы сестры, Егор ответил недовольно, что документы остались в городе. Мол, некогда было думать о них, спасать надо было сестру.

– Ну ты из города их привези, а то люди молвят разное. Мне как поступить прикажешь? – спрашивал у Егора председатель.

– А как надобно, так и поступай. Я вот уеду отсюда, и молва притихнет.

– Ой, не геройствуй, Егор! Уедет он. Прижился вроде тут.

Председатель подошёл к нему ближе и шепнул на ухо:

– Ты с сестричкой-то при людях не целуйся. Как-то это не по-людски. Сам понимаешь…

– Не буду целоваться, – кивнул Егор.

– А документы привези! Мне пригодятся.

Когда председатель ушёл, Настя сказала:

– Я вам жизнь порчу. Простите. Если вы сможете отвезти меня в город, буду благодарна.

– Завтра поговорим, – пробормотал Егор.

У него даже и в мыслях не было, что спасённая вот так быстро захочет его покинуть.

Опять не спал всю ночь. А к утру решил, что признается в любви.

За завтраком мялся.

Потом встал, обошёл стол несколько раз, положил руку на плечо Насти и сказал:

– Вы мне ответьте, прошу, свободно ли ваше сердце?

Настя не ожидала такого вопроса. Егору показалось, что она смутилась. Он тотчас перевёл разговор в другое русло:

– Вы не подумайте плохого. Спрашиваю лишь с той целью, что вас могут искать. Семья наверняка есть, дети… Я бы сошёл с ума, если б моя жена вот так пропала.

Настя вздохнула.

– Не знаю, стоит ли поднимать этот вопрос. Меня, может быть, и ищут. Но лучше бы не нашли…

Егор ухмыльнулся.

– Ну если так, живите тут дальше. Документы я привезу, придётся только к новому имени привыкнуть. Иначе никак.

– А вы меня больше не будете целовать? – поинтересовалась Настя.

– Боже упаси! Конечно нет. Хватило одного поцелуя. Теперь хлопот не оберёшься. И документы им привези, и расскажи всё… Никаких поцелуев не захочется, – пробормотал Егор.

А про себя подумал: «Да если бы ты была свободна, я бы и не подумал ни о чём другом, как взять тебя в жёны. Переехали бы, не привыкать. Да жили бы как люди».

Не получилось признаться в любви. Егор даже был немного этому рад. Понимал, что поторопился. Решил себя не мучить.

Надеяться на время научила жизнь. Подводили, правда, все эти надежды.

Вот уже 20 лет прошло с тех пор, как погибла его невеста. А ведь он был в маленьком шаге от счастья. В полушаге от того места, где Настеньки вдруг не стало. Настя… Она как будто воскресла и вернулась в образе другой женщины.

«Ну конечно, – размышлял Егор, – она же не могла прийти в образе молодом. Мне-то уже и не двадцать лет, как было тогда».

Первые три года после трагического случая пролетели незаметно.

Когда после стрельбы гости бросились врассыпную, Егор стоял на месте.

Его растормошили только в участке.

Бородатый мужик навис над ним и строго спрашивал:

– Жених?

Егор кивал.

– Ну что, жених! Ты бы хоть затащил её в кровать сначала, а потом бы уже того…

Егор не понимал ничего. Стал улыбаться.