– Сирота? – озадаченно переспросил он. – Почему сирота? Отец твой точно ещё жив, я бы знал, если бы он умер. Ваша семья вообще всегда была обособленной, жили на краю империи, почти на границе, светской жизнью особенно не интересовались.

– Моя семья… – повторила я, пробуя эти слова на вкус. Информация в голове укладываться по-прежнему не желала. Бред какой-то. – Давай по порядку. С чего ты вообще взял, что я именно та, кем ты меня считаешь.

Принц закатил глаза и ткнул пальцем в тату… в метку.

– Уникальная метка, появившаяся в результате магического ритуала у тебя и у меня. Такое невозможно подделать.

– Допустим, – кивнула я, опрокидывая в рот остатки кофе. – Васенька, будь добр, наколдуй, пожалуйста, еще. И побольше ирландского!

На столе материализовалась еще одна порция.

– Продолжай, – дала я добро и потянулась за чашкой.

– Тебя зовут Бревайн Леруатель.

– Отлично, – застонала я. – Еще одно имя. Я едва привыкла к тому, что на самом деле не Арина, а Аринель, как в коллекцию прибавилось еще одно имечко.

«Можешь утешать себя тем, что хотя бы не как у Пикассо, у него двадцать три имени было, а у тебя всего три», шепнул где-то в моей голове Вася. Интересно, откуда он про Пикассо знает? Он у себя в бутылке кроссворды разгадывает что ли? А можно мне тоже туда? Да, признаю, я в таком стрессе, что готова лезть в бутылку, причем в самом прямом и мирном значении этого выражения.

– Если бы ты звалась настоящим именем, я бы тебя, конечно, раньше узнал, – покаялся принц.

Знаешь, дорогуша, я бы и сама себя раньше узнала, если бы звалась настоящим именем. А пока я узнаю только все новые и новые факты о себе. Причём от каких-то посторонних людей. Причем факты эти противоречат друг другу.

Да-да, я сирота из богом (или богами?) забытого приюта, только у меня отец есть и, может быть, даже мать. Одинока как перст, только вот жених у меня тоже откуда-то есть. И некислый такой женишок! Всем на зависть! Хм-м-м.. Может, я и сама непристойно богата? Поэтому у меня вдруг из ниоткуда толпа родственников активизировалась. Сейчас они все будут просить переписать на них квартиру в Нижней Ольховке и жаловаться, что троюродному племяннику негде жить в городе, а ведь он в институт поступил.

– Допустим, – попыталась принять новую реальность я. – Допустим меня зовут Бретцель да Салями или как там ты сказал.

– Бревайн де Леруатель, – любезно повторил принц.

– Ну да, Блаблакар Лярвелло, – отмахнулась я. – Это не так важно. Важнее другое, как я тогда оказалась приютской сиротой? Сдается мне, что кто-то тут пи… неправду говорить изволит. Либо ты, либо ректор. Выбирай сам, кто из вас уважаемый гражданин и законопослушный налогоплательщик, а кто лжец и пройдоха.

– Скорее всего мы оба говорим правду, – пожал плечами принц. – Тебя, Бревайн де Леруатель, похитили незадолго до твоего шестого дня рождения. Если быть точным, то за две недели. В общем, исчезла ты именно тогда.

– Похитили и сдали в приют? Это что, акция по борьбе с семейным насилием? Дома девочку обижали, так что пусть теперь её обижают в приюте?

– А вот кто, зачем и как тебя похитил, этого я не знаю. Собственно, никто не знает. Тебя тогда долго искали, лучшие императорские детективы занимались этим делом, но ты как в воду канула.

– Нет, ну зачем похитили, я и сама знаю.

– Знаешь? – оживился его высочество. Ишь, того и гляди из кресла выпрыгнет. – Ты что-то вспомнила?

– Ничегошеньки, – покачала головой я. – Просто воспользовалась оружием из другого мира.

– Каким же? – заинтересовался он.

Я ухмыльнулась:

– Логикой. Страшная сила в руках опытной женщины. Ты сказал, что я твоя невеста, а ты у нас, если не ошибаюсь, принц и вообще будущее империи. Ясное дело, кто-то хотел продвинуть на должность твоей невесты какое-нибудь другое лицо. Я кому-то мешала, меня и убрали. Спасибо хоть не пристрелили, а просто сдали в приют. Опасное это дело, быть невестой наследника престола. Кстати, ты же понимаешь, что наше обручение недействительно? Это когда мне было шесть, я не могла отвечать за себя и делала то, что родители скажут, а родители явно хотели породниться с самой знатной семьей империи, но те времена давно прошли. Теперь я взрослая женщина и быть пешкой в чужих политических играх не желаю.

– Прекрасная версия.

– Правда? – ухмыльнулась я и, отсалютовав ему чашкой, добавила не без самодовольства: – Обращайтесь.

– Прекрасная во всем, кроме одной крохотной детали: никто не знал, что мы обручены.

– Как не знал? А родители? Мои родители, твои родители это уже четверо. Плюс ты да я. Шесть человек. Что знают двое, то знает весь мир, а что знают шестеро, то становится достоянием всех миров.

– Более того, ты добровольно со мной обручилась, это не было желанием чьих-либо родителей.

– Добровольно? В шесть лет?

– Тебе было пять, и это была именно твоя идея, – ухмыльнулся принц и сделал глоток кофе. – Я просто не смог отказать.

Глава 28. Не давайте детям книги!

– Бедный ты несчастный! – фыркнула я, категорически не желая беспрекословно принимать на веру его слова. – Маленькая девочка приставила тебе к горлу нож, и ты повиновался. Не верю! Это всё твои слова. Всей правды мы не знаем.

– Я знаю, – серьезно ответил принц.

– Тогда объясни, с чего бы мне заключать помолвку с тобой? Или я в пять лет была настолько прагматичной стервой, что понимала: принц выгодная добыча и надо срочно захомутать? – эта мысль была неприятной и какой-то до отвращения кислой. Я никогда не считала себя ангелом, но думать о том, что уже в столь нежном возрасте рассуждала как политик и искала везде собственную выгоду, оказалось довольно противно. Так кто же я? Девушка, которая использует всех вокруг? Девушка без семьи, пробивающаяся в жизни своими силами? Дочь богатых родителей и наследница замка (черт побери, настоящего замка!)? Ни один из этих образов не казался по-настоящему моим, все ощущались как одежда с чужого плеча.

– Мы дружили. Были очень близки. Вообще-то ты была моим лучшим другом. Во дворце, знаешь ли, не очень много