– В итоге меня отправили в военную академию, чтобы убедить в достоинствах мамы ту часть населения, которая еще сомневалась.

– И как получилось, что ты учишься в Европе? Разве не твоя священная обязанность пойти в Гарвард или Йель?

– Компромисс, о котором мы договорились с мамой. Я за это бился, – выражение его лица снова становится холодным. Он быстро встает и бросает бумажный пакет в ведро для переработки в паре шагов от нас. Мое запястье начинает легонько вибрировать. Оранжевый. – Давай двигаться дальше.

Редкая атмосфера доверия между нами исчезает, словно никогда не существовала. Я рада отвлечься на дурацкие попытки Тайлера обрабатывать фотографии Джоша. Он меня знает и понимает, что я могу упрекнуть его в клевете, поэтому сам ищет и отправляет мне фотографии, которые попадаются ему в сети. В сообщении сказано:

На фотографии Тайлер выглядит потрясающе. На маленьком столике перед ним куча пустых бокалов, вокруг пара парней с расстегнутыми, как у него, рубашками, окруженные красивыми девушками.

Я отвечаю закатывающим глаза смайликом.

…набираю я, когда вдруг приходит следующее сообщение:

Он прав. Я вздыхаю.

Хочется согласиться. Я чувствую теплое покалывание в животе, но тут же его подавляю. Представляю, как мы забываем тот вечер. Вижу себя в гостиной Тайлера на диване рядом с ним, как перед моим переездом в Дом Воронов, – вечер шуток и глупых высказываний. Но картинка расплывается, и перед глазами встает вчерашний вечер: наши лица приближаются друг к другу, я не отстраняюсь.

– Он достает, хотя знает, что у тебя парень. Как-то не по-английски. Стоит лучше выбирать себе окружение, Эмерсон. – Джош цыкает и качает головой, негодуя.

Это меня раздражает лишь сильнее.

– Я уже говорила тебе, как некрасиво читать письма других людей, Прентисс.

– Туше, – улыбается он, хотя в этой улыбке нет ничего искреннего.

Среда, 11.11

Одно из многочисленных сообщений Ханны. При каждом возникновении ее имени на экране плохое настроение из-за всей этой лжи лишь ухудшается. Я уже много дней не записывала ничего в счастливый ежедневник. Единственный счастливый момент может поставить точку на моей попытке вступить в Вороны, если эта книга попадет кому-то в руки.

За завтраком Диона смеется после каждого сообщения, приходящего ей на телефон.

– Между тобой и Остином что-то есть? – спрашиваю я и чувствую, как мне не хватает тех чувств, которые она источает. Довольство. Счастье. Маленькая часть попадает и на меня. Я мысленно записываю: «Счастье – это… когда можно радоваться за другого».

– Не то, о чем ты думаешь. Но эти фальшивые отношения срабатывают. И после вчерашнего задания…

– Вы уже получили новое задание? – Я тут же начинаю переживать. Вдруг нас с Джошем уже вычеркнули? На подушке больше не появлялись открытки, а на приложение не приходили сообщения. Что мы сделали не так? Неужели мою неприязнь к Джошу заметили? Кого-то расспросили о нас? Может, Ханну? Поэтому она узнавала у меня подробности про Джоша? Черт! Нужно было, наверное, ей ответить.

Или солгать ей.

Нет, я просто не могу так поступить.

– Эй, все хорошо. Не делай ему больно! – Диона вырывает меня из панических мыслей и смотрит вниз. Я опускаю взгляд на палец, воткнувшийся в теплый маффин. В нос бьет сильный запах шоколада.

– Все пары кандидатов получают задание одна за другой. Скоро подойдет ваша очередь. – Искры в ее глазах гаснут, а на лицо ложится тень.

– Что такое? – в тревоге спрашиваю я. Кусочек маффина падает мне на тарелку. Быстро откладываю пирожное, прежде чем успеваю его окончательно разломать.

Диона склоняется над столом. Ее волосы чуть не опускаются в чашку чая.

– Кажется, Эмили и Анандо не справились с заданием.

– Что им теперь делать? – испуганно спрашиваю я таким громким голосом, что два Ворона в паре столов от нас замолкают и поворачиваются к нам.

Диона бросает на меня предостерегающий взгляд.

– Об этом нам не стоит говорить. Предполагаю, у всех одинаковые задания. Но они… я кое-что слышала. Черт, я не должна ничего говорить, чтобы не нарушить правила. Надеюсь, они справятся. Я раньше не была знакома с Анандо, от Эмили я тоже готова отказаться, но не от тебя. Если вы справитесь, то их обоих точно исключат в решающий день.

Я это обдумываю и размышляю, как Валери и Келлан оценивают задания.

– Вы должны пройти испытание и не получить штрафные, – непринужденно говорит Диона, словно обсуждает модель для пошива, которую уже открывает на телефоне.

– Я подумала, вот это платье идеально подойдет тебе для бала в следующие выходные, – она резко меняет тему. – Что скажешь? – Она поворачивает экран телефона ко мне, чтобы был лучше виден наряд. – Девиз можешь сама себе придумать, да?

Я смотрю на черное платье-чарльстон с блёсточками и серебристыми пайетками, расположенными в геометрических узорах. По краям пришита бахрома, доходящая модели чуть ниже колен.

– Вечеринка в стиле 20-х?

– Точно! – Диона широко улыбается и показывает мне фотографию модели сбоку. – Я бы посоветовала тебе черный шифон с серебристыми элементами. Боюсь, что в кремовом платье ты можешь показаться слишком бледной. Тебе нравится? – спрашивает она и сует мне под нос третью картинку. Детали нашитых палеток.

– Оно прекрасное. Но…

– Оно идеально подходит под цвет твоих волос. Вместо перьев у тебя будет повязка на лоб из серебряных палеток, а волосы мы уберем высоко наверх. – Диона показывает еще одну фотографию, портрет модели с моим цветом волос и повязкой на голове. – Я люблю бурные двадцатые[4]. – Подруга громко вздыхает. – Все было таким стильным, музыка и движение женщин. И почему никто еще не изобрел машину времени? – Театрально вздыхая, она опускает взгляд на чай.