Откашлявшись и восстановив дыхание, брюнетка повалилась на бок и схватилась за горло. Ледяная вода обожгла не только легкие, но и трахею.

Яркий свет резал глаза. И скрыться от него не было никакой возможности — свет шел отовсюду.

«Выключить свет!» — мысленно скомандовала Аня, и свет послушался. Даже дышать стало легче.

— Это что такое?! — возмущенный голос точно так же, как и свет, шел отовсюду. — А ну, свет, я сказала!

И снова режущая боль в глазах.

«Выключить свет…» — опять отдала распоряжение Аня.

Свет погас, зато уши оглохли от резкого пронзительного крика. Команда «выключить звук» не помогла. Кто-то очень сильно расстроился неудаче с освещением.

— Не надо света… — просипела амагичка.

Визг прекратился.

— Твоя работа?! — В голосе слышались гнев и интерес одновременно.

Аня коротко кивнула. Обжигающий холод сделался ощутимее: кожа стала более чувствительной, вместе с шоком уходил адреналиновый экстаз. Земную бросило в дрожь. Прилипшая одежда не согревала.

— Ой ты, бедняжка, — протянуло нечто невидимое, — замерзла вся. Но тут я тебе не помогу. У меня вся земная одежда станет мокрой.

— Огонь? — еле слышно простучала зубами девушка.

Вместо ответа перед Аней заплясали апельсиново-красные ленты, от костра повеяло ощутимым теплом. Превозмогая общую слабость, Аня стала стягивать с себя одежду. Потратив последние силы на раскладывание обмундирования у костра, утопленница завалилась на боковую. С огнем в ее водяной темнице стало намного уютнее.

Шестым чувством Аня догадалась, что находится под водой в своеобразном воздушном кармане-пузыре: сполохи огня отражались от неровной зеркальной поверхности кокона, бликуя, играли в гляделки с костром.

— Согрелась, маленькая? — Голос наконец перестал окружать девушку и сконцентрировался в одной точке.

— Нет еще. — Для усиления эффекта Аня покачала головой и сжалась в комок.

— Ну ничего, сейчас согреешься. — И ни капли сочувствия.

— Кто вы? — Мозги наконец оттаяли и принялись за рутинную работу.

— Как это, кто я?! — возмутился голос. — Я Владыка! Я Хранитель! Я Правитель! Я Даритель жизни! Я…

— …баба… — предположила Аня.

Некто невидимый шумно выдохнул и, как представилось Ане, ссутулился.

— Я не баба, — обиженный женский голос опроверг догадку. — Я действительно владычица.

— Чего?

— Чего-чего, — передразнил голос, — водного пространства. Вот чего!

— …баба… — снова вставила Аня без страха.

Где ж это видано, так хамить владыке?! А Аня хамила. Нагло, бесстыже хамила. И чего добивалась, спрашивается?

— Большое-то ваше пространство? — Девушка упорно продолжала лежать на боку, не открывая глаз.

— Да как тебе сказать… Видимое — оно небольшое. А невидимое… Кто же поверит? — и столько тоски прозвучало в голосе, что брюнетке самой захотелось завыть.

— А сколько его — невидимого?

— О! — протянула незримая собеседница. — Видимо-невидимо, словами не опишешь.

— А почему невидимое? — Аня перевернулась спиной к огню и наконец решилась открыть глаза.

— Невидимое, потому что никто его не видит.

— А кто должен видеть?

— Да вы же и должны видеть. Вернее, не должны. Оно ж невидимым должно быть.

— Понятно, — сказала Аня вслух, качнув головой и подняв брови.

Именно так выглядела актриса из рекламы шоколадки «Милка», когда соглашалась, слушая рассказ деревенщины про маленького зверька, который заворачивал батончик в фольгу.

— А почему бы его не показать, это невидимое?

— Так про него все равно все знают.

— Так его видели раньше?

— Видели, а как же! Или не видели? — Собеседница засомневалась. Нахмурилась даже.

Теперь Аня видела ту, с которой разговаривала ни о чем: за стеной из воды, за тонкой перегородкой из натянутого в струну воздуха сидело нечто, сотканное из похожей на желе субстанции. Вроде и вода, но густая, еще не замерзшая, но и не подходящая под определение «жидкая».

Земная села в позу лотоса, благо нижнее белье позволяло. «Да и кого тут стесняться?» — вновь подняло голову нахальство.

Тем временем водная владычица разобралась со своими мыслями и снова обратилась к Ане:

— Согрелась?

— Да, спасибо. Теперь намного лучше. Теперь пить и есть хочется.

— О! Этого добра у нас много. — И она указала щупальцем куда-то вверх.

Аня задрала голову: сквозь натянутую водяную пленку начали просачиваться разноцветные фрукты. И если бы девушка не подставила руки, упали бы дары водяного неба прямо в костер.

— Благодарю тебя, о великая и могучая. — Аня поклонилась в сторону говорящего желе.

Знала бы загордившаяся звучными званиями владычица, сколько сарказма прозвучало в словах Земной, не задирала бы нос так высоко.

Снова усевшись на пол из мокрого, но отчего-то теплого песка, Аня принялась за еду.

— Рассказывайте, владычица, что у вас за беда приключилась?

— А с чего это ты взяла, что у нас беда какая-то?

Аня самоуверенно хмыкнула:

— А зачем же тогда вы меня на дно спускали?

Желе замерло, превратившись в статую из льда.

— Беда… — промямлила хранительница. — Есть у нас одна беда.

— Какая же?

— Да даже не знаю, как и сказать-то тебе.

— А вы сделайте глубокий вдох и начинайте говорить.

И желе вздохнуло, даже стенки пузыря колыхнулись.

— Косит моих водяных страшная болезнь.

Аня округлила глаза.

— Неизлечимая болячка.

— А симптомы какие? — Брюнетка принялась терзать апельсин.

— Бледность, вялость, безынициативность, рассеянность… — стала перечислять владычица признаки хвори. — Все как один хандрят.

— Да, — протянула Аня, запихивая очередную дольку в рот. — Страшная болезнь. Апатия опять-таки присутствует?

— Да-да, апатия.

— Хандра, значит?

Желе понуро кивнуло.

— Грустно, невесело им?

Дарительница жизни снова кивнула.

— Тогда какого же черта вы меня в свое невеселое царство приволокли?! Чтобы повеселиться?! — Девушка подскочила на ноги и бросила недоеденный апельсин в сторону желе.

От невообразимого напора эмоций гостьи хранительница покачнулась, замахала отростками-щупальцами и повалилась назад. Ане даже привидеться такое не могло — упасть со стула в воде!