Словно по молчаливому соглашению, они направились к его дому.Когда Алекс закрыл входную дверь, Рафаэлла огляделась, свободно вздохнула.

– Добро пожаловать домой.

Он пока не стал рассказывать, как скучал по ней. Алексрасскажет ей об этом, когда они будут рядышком лежать в его постели. Два месяцаони провели в небытии, едва живые между оцепенением и неотступной болью. Двамесяца оказались самыми тяжелыми в жизни Рафаэллы. Алексу тоже было не легче,но теперь казалось, что ничего такого и не происходило, будто и не было этихбесконечных дней. Он хотел спросить, что с ней случилось, но не решался. Алекснаслаждался моментом и надеялся, что теперь Рафаэлла осмелится на большее.

– Поздравляю с праздником, дорогая моя… – Он сновасжал ее в объятиях, и они предались любви.

Лишь в начале одиннадцатого Алекс вспомнил, что у него вдуховке жарится индейка. Немного пережарилась, но это не беда. Рафаэлла была вего купальном халате, он в голубых джинсах и рубахе, они ели индейку,беседовали и смеялись. Настоящий вечер встречи, и в отличие от первого ужина вчесть Дня благодарения Рафаэлла ела так, будто ее год не кормили.

– А твоя работа? Хорошо идет? – Счастливая тем,что они сидят вместе, она улыбалась беззаботно и радостно, как дитя.

– Я бы не сказал, – виновато проговорил он. –Если бы я работал у кого-нибудь другого, то наверняка лишился бы места запоследние два месяца.

– Не верю, Алекс.

– Но это правда. Я не мог ни на чем сосредоточиться.Она тоже стала серьезнее:

– И я не могла. – Вновь посмотрела на него, взглядстал ласковым. – Думала лишь о тебе. Словно какая-то душевная болезнь, изкоторой не выбраться.

– А тебе этого хотелось?

– Да. Только чтобы прекратились мучения. Этобыло, – волнуясь, она отвела взгляд, – очень трудное для меня время,Алекс. Я боролась со своей совестью с того самого дня, когда мы виделись впоследний раз.

– А что произошло сегодня? Что заставило тебяпозвонить?

– Стало невыносимо. Почувствовала, что умру, если непоговорю с тобой сейчас же.

Он кивнул, ему хорошо было знакомо это чувство. И перегнулсячерез стол, чтобы поцеловать Рафаэллу.

– Слава Богу, что ты позвонила. Думаю, я бы долго невыдержал. Отчаянно хотелось позвонить тебе. Сто раз брался за телефон. Дваждызвонил, но ты не отвечала, и я вешал трубку. Боже, думал, у меня ум за разумзайдет.

Она молча, понимающе кивнула, и, приглядевшись к ней, онрешился на следующий шаг.

– А что теперь?

Пугающие слова, но их необходимо было произнести. Должен жеон рано или поздно знать ответ на этот вопрос.

– Знаешь ли, как тебе быть теперь, Рафаэлла?

Решать он предоставлял ей, но сам не был намерен отпускатьее так легко на сей раз. После всего, что они пережили. Однако теперь сражатьсяза нее не пришлось. Она нежно улыбнулась ему, взяла за руку.

– Так, как нам нужно… быть вместе сколько удастся.

Он сидел, не сводя с нее глаз, словно боясь поверить еесловам.

– Ты точно решила?

– Да. Я тебе еще нужна? В том смысле, как прежде?

В ответ он поднял ее, привлек к себе с такой силой истрастью, что ей стало трудно дышать.

– Алекс!

– Ты получила ответ? – В его глазах пылали огонь ивосторг. – Боже мой, малышка, как я люблю тебя! Да, ты нужна мне. Я обожаютебя, хочу тебя. И я согласен на любой выход из положения, лишь бы нам бытьвместе сколько удастся, но чтобы не повредить тебе или..

Она кивнула, поняв, что он избегает называть Джона Генри поимени.

– И вот… – Он снова встал, пересек кухню, открылящик и вынул оттуда ключ. – Это ключ от дома, дорогая, и я прощу тебянаходиться здесь при любой возможности, сколько тебе захочется, есть я тут илинет.

Слезы навернулись ей на глаза, он нежно обнял ее, и скоро онипобрели снова наверх. Ключ от дома лежал у нее в кармане халата, во взглядесветилась улыбка, какой не бывало до сей поры. Такого счастья Рафаэлла в жизнине знала.

Следующие три часа они провели, предаваясь любви вновь ивновь, наконец, когда они лежали рядом, не совсем еще насытясь друг другом,Рафаэлла удивленно вздрогнула, услышав телефонный звонок. Алекс поморщился,пожал плечами, затем поднял трубку, лениво сев на постели. И тут, слушая, онстал морщиться все сильнее, безотчетно поднялся, не выпуская телефон, с ужасомна лице.

– Что?.. Когда?.. О Господи. Как она?

Брови были сжаты, рука дрожала, когда он нащупывал ручку.Дальше разговор представлял собой обрывочные сдавленные звуки, потом Алексповесил трубку и с тихим стоном спрятал лицо в ладонях. Рафаэлла испуганновзглянула на него. В голову ей пришло одно: что-то случилось с его матерью.

– Алекс… – заговорила она робко и нежно, –милый… что такое? Что произошло?.. Скажи мне… ну пожалуйста…

Ее руки нежно легли ему на плечи, потом она мягко погладилаего по голове, по шее, а он начал плакать. Прошло много времени, прежде чем онподнял на нее свой взгляд.

– Это с Амандой, моей племянницей, – хрипловырывались слова.

Затем, с огромным усилием, он изложил ей подробности. –Она изнасилована. Ее только что обнаружили.

Он глубоко вздохнул, на секунду закрыл глаза, прежде чемпродолжить:

– После праздничного обеда она к вечеру пошла на каток…одна… в парк… и… – Голос дрогнул. – Рафаэлла, она вся избита. И моямать сказала, что… – Он не скрывал слез, говоря остальное: – Все лицоразбили и… – он перешел на шепот, – изнасиловали… маленькую Мэнди…

Не было сил продолжать, Рафаэлла обняла его и самарасплакалась.

Лишь часом позже они несколько опомнились, и она приготовилаему чашку кофе. Алекс, сидя на кровати, маленькими глотками выпил его, закурилсигарету. Рафаэлла следила за ним, насупясь.

– Ты успеешь на вечерний самолет?

Глаза ее расширились, потемнели, увлажнились, лицо словноизлучало магический внутренний свет. И оно вдруг будто сняло его гнев, всяярость улетучилась просто потому, что рядом была Рафаэлла. Не отвечая на еевопрос, он подался к ней, заключил в объятия, такие крепкие и долгие, словнонамеревался никогда их не разнимать. Так они лежали какое-то время, Рафаэллаосторожно поглаживала его по спине. Оба молчали. Потом он осторожновысвободился, еще раз посмотрел ей в глаза:

– Ты поедешь со мной в Нью-Йорк, Рафаэлла?

– Сейчас?

Она замерла. Среди ночи? Что она скажет домашним, ДжонуГенри? Как можно ей уехать с ним? У нее не было возможности подготовить это.Мысли путались. С отчаянием во взгляде Рафаэлла ответила: