class="p1">Он тихонько кивнул и закрыл глаза, глубоко дыша.

– Зачем ты пошел на паром, если тебе тут так плохо?

После нескольких секунд он ответил, не открывая глаз.

– Потому что подумал, что тебе это понравится.

В груди загорелся огонек. Да этот парень три лестничных пролета тащил стиралку для пожилой дамы. Я посмотрела на него, на красивые черты его лица. Гладкий лоб, серьезные брови, чувственный рот.

«Ты целовал меня так потому, что я тебе нравлюсь?»

– Мне и правда нравится паром, – сказала я.

Еще один глубокий вдох.

– Хорошо.

Все в Джеке было очаровательным и притягательным, и его воздействие на меня тревожило.

Но это была не обычная ситуация. В обычной ситуации я была бы настороже. Но сегодня? Сегодня было сегодня. Мои правила тут неприменимы.

Я съем все булочки, рис и сладости. И впитаю каждую частичку жара, милоты и веселья с этим парнем. Я уйду так же быстро, как пришла, и запомню все, что будет.

Так что я отбросила осторожность, позволив ветру унести ее с этого парома.

– Ты мне тоже нравишься, Джек.

Произнести эти слова вслух было безумным актом свободы. Я не нервничала из-за этого – это казалось неправильно. Я уставилась на него, ожидая какой-нибудь комичной реакции: например, распахнувшихся глаз или того, что он подскочит с сиденья с криком «Что?!».

Я не ожидала, что его глаза останутся закрытыми, а на лице появится ужасная ухмылка. Я могла бы ударить его по этому идеальному лицу.

– Алло? – я ткнула его в руку.

Его лицо тут же расслабилось, и я пожалела об этом.

– Оставлю эту реакцию без внимания, раз ты почти при смерти, – пробормотала я.

Наконец он тихо сказал:

– Я не при смерти, – его глаза открылись, и он посмотрел на меня. Полуприкрыв веки, устало. Это не должно было выглядеть сексуально, но выглядело. – Я знаю, что я тебе нравлюсь.

Я представила, как хватаю его, и швыряю через борт, словно мешок с рисом.

– Не смотри на меня так, – со смехом сказал он. – Ты меня поцеловала. Полагаю, ты бы не стала целовать того, кто тебе отвратителен.

Я почувствовала, что мое лицо снова горит.

– Ну, между «отвратителен» и «нравится» – целый океан.

– Неужели?

Что-то в страдающем морской болезнью Джеке заставляло звучать все его слова странно мудро. Его взгляд все еще был прикован ко мне, теперь – очень сосредоточенный.

– Почему в ромкомах люди всегда переходят от ненависти друг к другу к, ну, знаешь, тому, что срывают друг с друга одежду?

Я плотнее запахнулась в тренч.

– Не будет никакого срывания одежды. Успокойтесь, сэр.

Он протянул руку и подергал меня за рукав.

– Не беспокойся. Я едва могу пошевелиться сейчас.

– Хорошо.

– Так почему тогда так? Почему ненависть так сексуальна?

Я поежилась, Джек даже с разряженной батарейкой был смертельно опасен.

– Я не знаю! Может быть, потому что ненависть значит, что ты чувствуешь что-то сильно. И люди, к которым вы не испытываете влечения, не вызывают столь сильных чувств. Они не вызывают совершенно ничего.

Я подумала о своем формальном общении с парнями K-Pop в Корее. Конечно, нам нельзя ни с кем встречаться. Но в среде K-Pop случались и интрижки, и тайные свидания. Все это было очень романтично для тех, кто этим занимался. Но я – нет.

Когда я знакомилась с парнями, я обнаруживала следующее: то, что мы демонстрировали фанатам, разительно отличалась от того, кто мы есть на самом деле. И, встречаясь, мы ощущали неловкость, потому что мы чувствовали это ожидание, будто два привлекательных человека обязаны вспыхнуть чувствами друг к другу. Подпитываемые обожанием тысяч людей. Даже миллионов – как некоторые из нас. Но получились только холодные, напряженные отношения.

А сегодня, после нескольких часов общения с незнакомцем, этим парнем, который, как я знала, не рассказывал мне всей правды о себе, я почувствовала это. Я поняла, как можно перейти от желания ударить кого-то к поцелую.

Определенно, это химия. Но также это из-за его заботы обо мне прошлой ночью. Из-за его искреннего удовольствия от того, как я наслаждаюсь этим городом.

Боже. Я влюблялась в Джека.

– Значит, ты испытываешь ко мне сильные чувства? – спросил Джек, все еще прикасаясь к рукаву моего плаща. Его ноготь зацепился за рубашку под ним, и когда он отдернул руку, выпала нитка.

Я фыркнула.

– Да. Чувствую сильнейшее раздражение, – я хотела сорвать свисающую нитку, но он поднес мое запястье к своему лицу, рассматривая нитку.

– Что ты…

Его взгляд переместился с нити к моим глазам. И, не отводя взгляда, он поднес мое запястье к губам, зажал нитку зубами и потянул.

Нить выдернулась и упала на палубу.

Глава двадцать восьмая

Джек

Я хотел, чтобы Лаки прекратила говорить о своих чувствах. Но после того, как эта нить упала на палубу, в ее глазах было не то, чего я ожидал.

Ее зрачки стали черными-черными, почти полностью заполнив глаза. Жар в них едва не сбил меня с ног.

Голос затрещал в динамиках, когда паром с легким толчком остановился. Тошнота накатывала волнами, то ли от движения, то ли от взгляда Лаки, я не знаю. Я не был готов к глубине чувств в нем.

– Идем, – сказал я, опуская ее запястье. Потому что я тоже терялся от собственных чувств. Чувство вины, мешалось, ну… с лестным ощущением.

Мы оба, пошатываясь, встали и пошли с парома. Мы ступили на землю, через дорогу от нас возвышались гигантские здания, заполненные супердорогими магазинами. Всё в Коулуне было огромным.

Я шел впереди, с каждым шагом пытаясь привести в порядок свои мысли. Когда мы добрались до пешеходного перехода, я нажал кнопку и почувствовал, как в ритм мерцания светофора у меня застучало в голове.

Что. Дзинь. Ты. Дзинь. Делаешь.

Чуть раньше утром я прекрасно понимал, что делаю. Миссия была четкой: сделать фото. Сделать историю.

Но теперь? Теперь в голове был полный бардак. Наш поцелуй был первым для Лаки. Она доверяла мне достаточно, чтобы сделать это. Она сказала мне, что я ей нравлюсь. Это простое признание потрясло меня, но я держал это при себе. Сработал инстинкт самосохранения.

Я должен был оставаться сосредоточенным. Несмотря на чувство вины. И мне нужно было игнорировать радость от услышанного. Я не мог влюбиться в эту девушку.

Мы перешли улицу. Я оглянулся, чтобы убедиться, что