Зажав ключ в кулаке, управляющий развернулся и быстро спустился по лестнице. Томасу пришлось буквально бежать следом за ним.

Он прошел на кухню, где под полкой с кастрюлями и сковородами стоял деревянный стол. Здесь было безукоризненно чисто, но, как и в остальном доме, темно и прохладно. Рядом со столом стоял ящик с клеймом «Сент-Эвремон» на крышке. На стене над ним висела доска с ключами. Повесив трофей на место, управляющий обернулся к Найту. Его лицо оставалось непроницаемым, но челюсть как-то напряглась, а глаза стали твердыми.

— Мисс Блэкстоун любила шампанское, — заметил Томас, кивая на ящик.

Эта фраза явилась ошибкой.

— Она любила многие вещи, но в умеренных количествах, — язвительно ответил управляющий.

Найт не нашелся, что еще сказать.

— Я вас провожу, — сказал управляющий и добавил у самой двери: — Мистер Найт, запомните еще одно.

— Да? — Томас обернулся.

— Будьте любезны, больше не приходите сюда.

Он провожал Найта немигающим взглядом до тех пор, пока массивная дверь не захлопнулась с громким стуком, который разнесся отголосками по всему дому.

Шекспировский институт Университета Бирмингема размещался в Мейсон-Крофте, просторном двухэтажном кирпичном здании на Черч-стрит в Стратфорде, в котором когда-то жила писательница Мэри Корелли. Расположенное в нескольких минутах ходьбы от зданий, больше всего связанных с Шекспиром, — домом, где он родился, другим, который гений купил и прожил там много лет, школой, где учился писатель, и церковью, принявшей его останки, — оно является прекрасным местом для научных исследований творчества великого драматурга и регулярных конференций. Именно сюда съехались Джулия Макбрайд, Рэндолл Дагенхарт и пара десятков других шекспироведов на неделю лекций и семинаров. Вместе с ними в работе конференции принимали участие их коллеги и ученики. Здесь не было жестких ограничений Международного комитета по изучению творчества Шекспира, на заседания которого, как указала Макбрайд, не допускались аспиранты. Томас гадал, ощущают ли профессиональные шекспироведы ауру паломничества, витающую в воздухе, или же, воспитанные в постгуманистических рамках современной литературной критики, они бесчувственны к подобному романтичному мистицизму.

Найт понимал, что об анонимности, характерной для конференции в Чикаго, здесь нечего и мечтать. Мейсон-Крофт был большим для жилого особняка, но по меркам конференц-центра оказался очень скромным. Все же Томас удивился, обнаружив входную дверь запертой. На стене висел старомодный шнурок от звонка.

Найт дернул за него, и дверь тотчас же открылась.

— Чем могу вам помочь?

Женщина была крупная и суровая, но исключительно за счет силы характера, скорее средних лет, чем пожилая. Она привыкла выкорчевывать на манер сорняков тех, кому здесь было не место. Таких, как Томас.

— Я ищу зал, где состоится заседание конференции, — сказал он, стараясь изобразить растерянного делегата, а не зеваку с улицы.

— Вместе с регистрационным удостоверением вам должны были дать план института. Вы ведь зарегистрировались, насколько я понимаю?

На самом деле женщина не сомневалась в другом. Она твердо знала, что Томас посторонний.

Найт решил быть искренним и признался:

— Вообще-то нет. Но сегодня будет заседание, посвященное ранним комедиям, на котором мне очень хотелось бы присутствовать. Выступит Рэндолл Дагенхарт…

— Сожалею, — распрямив плечи, произнесла женщина отчетливо и терпеливо, но без тени сожаления. — Наш институт закрыт для посторонних.

— Да, я понимаю, — сказал Томас, заставляя себя проявить терпение. — Но хочу узнать, можно ли зарегистрироваться только на одно заседание, получить что-то вроде разового пропуска.

— Сожалею, но об этом не может быть и речи. На всех заседаниях зал заполнен до отказа.

— Я могу заплатить… — начал было он.

— Не сомневаюсь, — сказала женщина таким тоном, будто предложение денег только подтвердило его непроходимую тупость. — Но дело не в этом.

— Да, — согласился Томас, чувствуя, как его улыбка становится жесткой. — Я понимаю, что всего один лишний человек потрясет ученых мужей до самого основания. Нам не хочется делиться тайнами литературоведения с этими немытыми…

— Всего хорошего, — с каменным лицом произнес цербер в женском обличье.

— Огромное вам спасибо, — скачал Томас. — Приятно сознавать, что знания находятся под такой надежной охраной.

— Многие знания никуда не ведут, — заметила женщина. — А вы всегда можете отправиться посмотреть на уток.

«Что вам подошло бы как нельзя лучше», — добавила она одними только глазами.

— Томас, у вас какие-то проблемы?

Обернувшись, Найт увидел лучезарную улыбку Джулии Макбрайд.

— Вы знаете этого джентльмена? — с едва скрываемым изумлением спросила боевая секира.

— Мы с мистером Найтом давние знакомые, — сказала Джулия. — Вы ничего не имеете против, если он пройдет вместе со мной? Том давно хотел побывать на этом заседании.

— Вовсе нет, — заверила женщина, однако ее глаза оставались жесткими. — Нужно делиться тайнами литературоведения со всеми… кому это интересно. — Смерив Томаса ледяным взглядом, она удалилась.

Макбрайд прыснула и сказала:

— Такова миссис Ковингтон. Она что-то вроде домохозяйки, по совместительству краевед, но сама назначила себя привратником. Эта дама очень почтительно относится к шекспироведам, но с простыми смертными бывает резковата.

— Я уже заметил, — усмехнулся Томас.

Его переполняла злость на пожилую женщину и на то, что Джулия Макбрайд пришла к нему на выручку.

— Спасибо, — спохватившись, поблагодарил он свою спасительницу. — Я действительно очень хотел послушать сегодняшние выступления.

— Что с вами произошло? — спросила Джулия, кивая на перевязь.

— Упал. Ничего серьезного.

— Идемте со мной, — заговорщическим тоном прошептала она, закатывая глаза. — Если вас попытаются выставить вон, то я обеспечу вам убежище под своим стулом.

Взяв Томаса за левую руку, Джулия чуть ли не бегом потащила его в зрительный зал. Ее кожа оказалась мягкой и теплой.

Помещение когда-то было уютным и до сих пор сохранило остатки домашнего тепла, но все же больше походило на зал ожидания на вокзале, чем на гостиную. Перед большим камином с резной полкой, выкрашенной в белый цвет, стояла простая кафедра. Слушатели — Томас насчитал двадцать три человека — сидели на тесно составленных стульях. Двух свободных мест рядом не было, и Джулия, разочарованно скривив лицо, устроилась справа, а Найт приткнулся слева, поближе к застекленным дверям в глубине комнаты.