Опустив опустошённый взгляд, она молча двинулась в сторону выхода. Пребран, сдавливая острый, как лезвие ножа, гнев, бросил взгляд на запертую дверь, прошёл следом за княгиней. Вчера на пиру она держалась прямо, спокойно и холодно, теперь скрестив тонкие руки на груди, обхватив себя за плечи, сжимаясь и ещё вздрагивая, босая, в одном исподнем, она вызывала шквал разных чувств, туго закручивающихся в одно необоримое желание — наказать обидчика, растереть в прах, уничтожить.

Даромила, по пути не вымолвив ни слова, ступала бесшумно, всем своим видом показывая, что идти ей не трудно, хотя едва отрывала ступни от пола. Она ничего не пыталась выяснить, не смотрела в его сторону, будто княжича и вовсе нет, не шагает рядом с ней. Впервые, наверное, он чувствовал растерянность.

Дойдя до лестничного пролёта, княгиня сразу повернула в другую сторону. Пребран успел перехватить её за плечо, коснувшись осторожно. Сам не понимая для чего, но отпустить её просто так не смог. Даромила от его нечаянного касания вздрогнула, но остановилось.

— Постой, — он тут же убрал руку.

Когда она обернулась, взгляд её хлестнул, словно плетью по сердцу. Теперь в её глазах была не пустота, а заволакивало их болью, брови светлые нахмурились и, казалось, что заплачет, так быстро увлажнились и заблестели её глаза. Невыносимо тянуло с дикой силой коснуться её вновь, но нельзя.

— Что? — спросила она севшим хрипловатым голосом и сжала сухие подрагивающие губы, которые стали терять цвет.

Слова застряли где-то в горле, но позволить уйти ей он не мог, как и вмешиваться с его стороны было непозволительно. От того, как близко она стоит, как смотрит и как тонут, будто в речном дне, в её зелёных глазах отчаяние и горечь, внутри него перекосило всё. Даромила прерывисто вздохнула, раскрыла губы, чтобы говорить, но внезапный шум где-то внизу на лестнице вынудил княгиню всколыхнуться. Она резко развернулась и, больше не глядя, в его сторону, так же медленно пошла к двери истерзанным забитым зверьком. И только оказавшись у порога, глянула на него равнодушно, угрюмо сжав ставшие белыми губы и опустив ресницы, а потом тихонько прикрыла за собой створку.

Пребран некоторое время буравил взглядом запертую дверь, дыша глубоко и редко, а внутри медленно скручивалась утробная зверская ярость. Стоило бы знать Вячеславу, с кем он собирается завязать дружбу.

Сил понадобилось много, чтобы унять кипящую лаву внутри себя. Пребран сжал зубы так, что хрустнуло в челюсти. Развернувшись, он направился к лестнице и стал торопливо спускаться вниз, туда, откуда раздавались голоса и шум. Оказывается, его отвели ночью на ярус выше. В горнице, где гремел пир, уже собрались люди, правда некоторые спали прямо на лавках вдоль стен. Фанвар неподвижной глыбой сидел за столом в окружении других мужей, имён которых Пребран не вспомнил. Побратим князя выглядел помятым. Растрёпанные, тёмные, как земля, волосы падали на лицо — он сидел, свесив голову, нахмурив напряжённо брови, сцепив перед собой пальцы в замок, верно с похмелья чувствовал себя паршиво.

Невольно взяло зло — вместо того, чтобы гулять тут с князем и отсыпаться в хоромах, он давно бы уже мог найти след татей!

Как только княжич сел за стол, Фанвар поднял голову, посмотрел хмуро из-под бровей, сглотнул, что-то буркнув в бороду невнятное. Остальные тоже особо разговорчивы не были. Пребран подхватил крынку, влил в резную окованную медными дисками чару кваса. Всё ещё пребывая в жёстком смятении от пережитого, он опрокинул в себя питьё, осушив чару до самого дна. Внутренняя дрожь не унялась, влил ещё.

— Добрый у князя мёд, — прохрипел Фанвар, наблюдая за княжичем, ухмыляясь.

Пребран скосил на него взгляд, но ничего не ответил. Затянувшееся молчание нарушило появление Вяшеслава. В отличие от остальных, воевода выглядел бодрым и вполне отдохнувшим, проспавшимся. Что и говорить — выдержки у него было больше, чем у всех вместе взятых. Следом подтянулся и Ждан. Все в сборе, и верно пора бы в дорогу собираться. Ярополка ждать не стоило, слишком длинной выдалась для него ночь, за которую он успел совершить многое…

Мужчины неторопливо переговаривались, и всё о пустом. От поднятого шума пробудились и другие, пристраиваясь к столу, присасываясь к чарам. Пребран всё поглядывал в сторону двери, тая надежду увидеть Даромилу. Он встряхнул головой, припоминая слова Ярополка о том, что князь, не смотря на гульбу, всё же следил за ней. Сюда она верно больше не вернётся.

К великому изумлению Пребрана, к ним всё же вышел Ярополк. Вместо того, чтобы отсыпаться, после того, как… Да плевать! Может, её устраивает такое обращение, откуда ему знать.

То, что князь не спал всю ночь, было видно сразу: красные глаза и ещё во хмелю, шаг развязанный, рубаха под кафтаном на выпуск, расхлябанный ворот. Такого кабана не свалишь с ног хмелем, закалённый, как, впрочем, это было видно ещё вчера, когда князь, несмотря на выпитое, едва не раскроил череп противнику.

Ярополк громко всех поприветствовал, тяжело рухнул за стол, шумно выдохнув. Тут же из-за углов понабежала и челядь, выставляя на стол свежие угощения и холодное с погребов питьё.

Мужики поутихли, начали толковать уже по делу.

— Князь, так что с Радимом решишь делать? — прервал Пребран их болтовню.

Взяв горсть чищеных орехов, он перевёл взор, встретившись взглядом с Ярополком, изучающе посмотрел на него, ожидая ответа, пережёвывая.

Князь свёл брови, и на переносице пролегла глубокая складка, а глаза потемнели, верно тот и позабыл о вчерашнем разговоре.

— Мужчин посекли, девиц увели, добро всё покрали… — напомнил княжич. — Нагнать бы, пока далеко не ушли.

Вяшеслав кашлянул в кулак, буравя Пребрана взглядом, но встревать не стал. Фанвар, навострив уши, теперь внимал разговору.

— Да, беда у него лихая, — согласился Ярополк, потянувшись к чарке. — Собрать людей мне не сложно, другое дело — знать, в какую сторону погнали пленных, — сказал задумчиво. — А рисковать людьми своими мне тоже не сподручно, воинов у меня ныне мало, это верно. Дюжину не пошлёшь, неизвестно на какое осиное гнездо наскочат, да ещё и зима, а вот по весне постараюсь, — он опрокинул в себя питьё.

«Гнида, — Пребран отвернулся, сузив глаза, — лишь за свою шкуру печётся».

Тоже поднёс чару к устам, сделав глоток, ощущая, как внутри шатается стена хладнокровия, выпуская что-то неуёмное, готовое рушить всё вокруг. Леший с ним, сам разберётся. Пребран решил не продолжать об этом разговор — ответ ему ясен.

— Ладно, погостили, пора возвращаться… Ждут меня мои люди, что остались в корчме. Как только обдумаешь всё, я приду за ответом, — сказал княжич, распрямляя лопатки, отставляя посудину.

— Ну, ты меня совсем хочешь перед народом на смех поднять!? Будут говорить: «Князь Ярополк дорогих гостей заставил в корчме ютиться!» — громко и безудержно захохотал князь.

Фанвар тут же подхватил его. Гогот их ударил по ушам, и без того трезвонившая голова разболелась сильнее. Пребран быстро переглянулся с молчавшим воеводой. Вяшеслав смотрел на князя Оруши хмуро, неодобрительно, потом перевёл твёрдый взор на Пребрана, и княжич едва заметно ему кивнул, уверяя в том, что вполне может терпеть это всё.