и говорили, что дело он выиграет, потому что суд терпеть не мог, когда детей увозили за границу.

– Я знала, что ты примешь правильное решение, – сказала ему жена. – Я всегда знала это, Антонио. Вот почему я вышла за тебя замуж – потому что знала, что ты всегда примешь правильное решение.

Ульф стоял перед портретом покойного доктора Ксавьер-Ортеса, и тот улыбался ему с фотографии. Взгляд Ульфа, блуждая, переместился на «Подростка: взгляд изнутри», а потом – на ряд ярко-красных корешков с крупными буквами. Некоторое время он рассеянно их разглядывал, а потом до него внезапно дошло, что он смотрит на собрание сочинений Нильса Седерстрёма. Он потянулся за книгой и как раз доставал ее с полки, когда Китти обернулась.

– Ты его читаешь? – спросила она. – Тебе нравится Седерстрём?

Ульф бросил взгляд на название книги, которая была у него в руке: «Матадор». А под названием шел слоган: «Он пил и сражался – все, как в последний раз – и он полюбил не ту женщину».

Ульф улыбнулся.

– Вообще-то, это не мое.

Китти покачала головой.

– Не торопись, – сказала она. – Отзывы у него просто превосходные. И пишет он мастерски, знаешь ли.

– О, это я знаю, – ответил Ульф. – Он же выиграл кучу премий. А еще его обожают в Америке – насколько я слышал.

– Это потому, что они до сих пор страдают по Хемингуэю, – сказала Китти. – Говорят, он – духовный наследник Хемингуэя.

Ульф открыл книгу наугад. «Боль пронзила ему бок, – прочел он. – Рог быка зацепил грудную клетку и…» Поморщившись, он поднял взгляд.

– Я бы сказал, исключительно неуютное чтение.

– Ну, а мне он нравится. Конечно, говорят, это мужская литература, но я знаю кучу женщин, которые его читают.

– Тяга к первобытной брутальности? – улыбаясь, предположил Ульф.

Китти рассмеялась.

– Женщинам нравятся такие мужчины. Все говорят, что это не так, но это так. Дайте женщине выбор, о ком читать – о мужчинах, которые находятся в соприкосновении со своей внутренней женщиной, или о мужчинах, которые сражаются с быками, – и они выберут матадоров. Грустно, конечно, но что есть, то есть.

– Ты это серьезно? – спроси Ульф. – Потому что если это так, то мужчины, которые убивают столько времени и сил, чтобы стать новыми людьми, тратят их совершенно зря. Одобрения, на которое они так надеются, им не получить.

Он поставил книгу обратно на полку.

– А мы с ним знакомы, – сказала Китти.

Ульф резко обернулся.

– С Седерстрёмом?

– Да. С Нильсом. Уже не первый год. Бьорн дружит с ним бог знает уже, сколько времени. Они познакомились на рыболовном курорте, на севере, – Бьорна туда пригласил один состоятельный человек из партии. Они с Нильсом сразу поладили и начали общаться.

Ульф внимательно ее слушал.

– А его девушка? Вы часто с ней видитесь?

Китти кивнула.

– Да, вообще-то. Честно, она мне нравится.

Ульф немного помолчал.

– Я где-то читал, что он… ну, что он немного бабник. Что у него куча женщин. Было еще что-то про то, что у него трое детей от трех разных любовниц.

Китти расхохоталась.

– Да это все чепуха. Полная чепуха, – она немного замялась. – Эбба – это его девушка – сказала мне как-то, что она сто процентов уверена, что он никогда даже и не взглянул на другую женщину. Она в этом явно не сомневалась.

Ульф нахмурился. Если Нильс, вопреки всем этим статьям, никогда не смотрел на женщин, может, они просто не были ему интересны? Может, его интересы лежат в другой плоскости?

– И еще кое-что, – продолжала Китти, – помнишь все эти разговоры о его алкоголизме? Ты ведь читал, верно? Обо всех этих дебошах в Гаване? Девочки, ром льется рекой?

– Что-то такое мне попадалось, да.

– Ну так вот, это тоже чепуха. Он практически не пьет – это я точно знаю. Эбба говорит, он любит сухой херес и эту желтую голландскую штуку – как она там называется? – ну, яичный напиток.

– «Адвокат»?

– Да, оно. Вот эту штуку он иногда пьет. Но никогда до того, чтобы напиться.

Ульф не мог поверить своим ушам.

– Надо же, кто бы мог подумать, – сказал он. – Это… как бы это сказать? Совсем не про мачо.

– Да он никакой и не мачо, – ответила Китти. – Он, скорее, из «новых мужчин». Да и всегда им был.

У Ульфа оставался еще один вопрос:

– Как думаешь, может, он что-то скрывает?

– Например?

Ульф пожал плечами.

– Ну, что-нибудь личное.

Китти на секунду задумалась.

– Вообще-то есть кое-что подозрительное, – сказала она наконец. – Время от времени они ездят на Каймановы острова. Прямо-таки каждый год. А зачем людям ездить на Каймановы острова?

– Деньги, – ответил Ульф.

– Именно. Нильс отхватил неплохой куш за права на экранизацию. Эбба как-то говорила, что он терпеть не может платить налоги.

– А кому это нравится? – спросил Ульф.

– О, есть люди, которые делают это весьма охотно. Знаешь, с таким фатализмом. Либо наоборот, раздувают из этого бог весть что, как они обожают платить за школы, больницы и тому подобное.

– Но Нильс – не из этих?

Китти помотала головой.

– Уж точно нет.

– До такой степени, что замутил схему уклонения от налогов?

Китти улыбнулась во весь рот.

– Если его в чем-то подозревать, – сказала она, – то только в этом.

Она собиралась было что-то добавить, но тут у нее зазвонил телефон, и она принялась рыться в карманах, чтобы его найти. Китти ответила на вызов, и Ульф узнал голос Бьорна. Брат сказал, что застрял в Стокгольме. Он просит прощения. Не могла бы она передать Ульфу его извинения – а еще попросить его перенести ужин недели на две или три, когда Бьорн будет точно уверен, что успеет доехать до Мальмё? Ульф молча кивнул Китти в знак согласия; этот поворот событий нисколько его не удивил: Бьорн постоянно вел себя подобным образом, отменяя то одно, то другое, – с тех пор, как им исполнилось шесть или семь, или даже еще раньше. Главный принцип, которому следовал Бьорн, подумал Ульф, был достаточно понятен: если найдется что-то более интересное, отменяй то, что было назначено раньше, но всегда предлагай альтернативу. Это последнее было важно, потому что Бьорну не хотелось показаться грубым, по крайней мере, чтобы это не было совсем уж очевидно. Ульф знал, что бы их отец сказал по этому поводу. Он был человек старых правил и уверял, что знает по-латыни всего три слова: pacta sunt servanda. «Это значит «Держи свое слово», ребята», – говорил он им. Ульф его услышал, Бьорн – нет.

Китти подала ужин – каре ягненка с молодой картошкой. Кофе после